Пляжная охота
Шрифт:
– Ты про Кэт? – догадалась Женя. – Из-за Петра?
– При чем тут это! Катерина, как это не обидно признавать, хороша и без всего вышеперечисленного. У этой мымры все натуральное. И Петр мне не нужен. Он и так, бедный, мечется между этой Катькой и тобой. Если еще и я нарисуюсь, его разорвет от переживаний, как грелку, надутую десантником. И вообще – я совершенно о другом! Куда катится мир? Мужчины трансформируются в женщин, а женщины – в силиконовых андроидов. И как существовать в этом бреду нам, нормальным людям? Да, у меня грудь не перевешивает при ходьбе, как рюкзак альпиниста, надетый
– Ась, чего случилось-то? – перепугалась Женя.
– Да ну! Ты не поймешь.
– Муравская, колись!
– Я почти влюбилась. Представляешь? Это при том, что мужиков вижу насквозь, как рентген! И я надеялась до последнего, что у меня есть шанс. А у меня его отняли!
– Аська! Не нужен мне этот Петр!
– Да подавись ты своим Петром! Что ты заладила? Я не о нем!
– А о ком? – опешила Женя. Кроме Пети на роль объекта воздыхания мало кто годился. Голубую парочку в расчет можно не брать. Лодкин и Гризадзе были при женах, Руслан слишком мал, а Герман Тихонович стар.
– Обещай не смеяться и не занудничать! – потребовала Муравская.
– Клянусь!
– Мне понравился Алик. Даже не начинай! Я уже вижу, как у тебя в районе переносицы ворочается мысль, которую ты считаешь умной. Сама все знаю. Но я надеялась, что они братья или родственники, решившие отдохнуть в одном номере из экономии. Тем более что у меня интуиция, и я уверена, что Алик не такой. Ну, в смысле, была уверена.
– И что?
– Мечты рассеялись, как сон, как дым, как утренний туман. Короче, когда я обрадовалась, обнаружив, что у них с Юликом совсем не те отношения, о которых все думали…
– Так. Они не того?
– Да кто их знает, чего они! – зло махнула рукой Ассоль. – Это я думала, что они не того. Пока следила за ними.
– Ты следила за ними? Как? Когда? – Женя заблестела глазами, как фокстерьер, столкнувшийся в норе нос к носу с лисой.
– Когда надо. Так вот, я даже не успела обрадоваться, потому что Алик бегает за Петром. Следит. Просто хвостом за ним ходит. По кустам прячется, вьется вокруг. Тьфу, гадость! Он поэтому и на нас так злится, типа, конкуренток в нас почуял. Ты видела, как он на нас смотрит? Просто с ненавистью!
– Кто? Петр?
– Да успокойся ты! Твой Петр чист, как моча младенца! Взаимностью не отвечает. Я про Алика. Он убил во мне веру в любовь и в мужчин.
– Аська, ты не о том думаешь. При чем тут вера в мужчин? Он же следит! Ты понимаешь, что только что сказала? Он сле-дит! Сле-дит! Я же говорю, что-то происходит вокруг нас. Я сначала тоже считала, что все заодно, но теперь понимаю: у каждого в этом деле свой интерес!
– Лебедева! Ты невозможная зануда! И не надо употреблять слово «тоже»! Я не в твоем лагере, я в зрительном зале. И не собираюсь потакать твоей паранойе!
– Не ставь мне диагнозы!
– Как говорят опытные доктора – а не надо болеть! Не хочешь диагнозов – веди себя нормально. И запомни: здесь у всех свой интерес. Народ приехал отдыхать. Я тоже. И что бы ты не вздумала меня жалеть! Я назло этому Алику отдохну на все сто! Ясно?
– Не очень, – призналась Женя. – Если он бегает
– Да ну тебя. Вечно все портишь, – вздохнула Ася.
За ужином она продолжала бухтеть и ворчать, как пенсионерка, измученная подагрой и маленькой пенсией. Ей не нравилось буквально все. Ася заполнила пространство флюидами недовольства и раздражения. Но все это длилось ровно до того момента, пока в зале не появились аниматоры. Они ввалились веселым стадом и принялись активно общаться с отдыхающими, попутно набирая в тарелки еду.
– А девица у них страшненькая, – неожиданно радостно шепнула Муравская и начала строить глазки куда-то в пространство за Жениной спиной. Ася даже сок стала пить так, будто цедила не цветную химию из пакетика, разведенную водой, а дорогое французское вино.
– Я наелась. Пойду, пожалуй, – моментально среагировала чуткая Женя, проворно выбираясь из-за стола.
Муравская лишь повела бровью, продолжая светить глазами куда-то вдаль.
Южная ночь стремительно наползала на побережье. Буквально только что бирюзовое небо полоскалось над размякшими от лени и жары туристами, и вот уже вокруг непроглядная чернота, украшенная милыми, неяркими фонариками, пунктиром указывающими путь к корпусам.
Основная масса отдыхающих восполняла энергию на ужине, поэтому территория отеля казалась пустынной. Если бы не вопившие то тут, то там детские голоса, Женя вообще не решилась бы пойти одна. Но за несколько походов в ресторан она выучила дорогу, поэтому решила не портить подруге вечер. Тем более что одинокая и неудовлетворенная личной жизнью Муравская – это даже страшнее, чем фильм «Паранормальное явление». Она будет шататься по номеру в ночи, вздыхать, скрипеть, стонать и требовать ответов на риторические вопросы. Уж пусть лучше поужинает с аниматором и пококетничает. Авось жизнь наладится.
Женя торопливо двинулась мимо высоких зарослей, ускоряясь с каждым шагом. Дорожка затейливо петляла, что не добавляло уверенности в безопасном окончании пути.
И тут, как на зло, за очередным поворотом что-то щелкнуло с сухим, тревожным звуком. Женя испытала полную гамму чувств, сродни ощущениям грибника, к которому подкрадывается медведь, или жертве киллера, понимающей, что курок взведен и вскоре последует выстрел. Она оцепенела от ужаса и даже не смогла побежать. Ноги налились свинцовой тяжестью и онемели. А голос пропал, как в кошмарном сне, когда за тобой несется монстр. Ты понимаешь, что надо орать и звать на помощь, а из груди доносится лишь слабый писк.
У нее даже дыхание остановилось. Вместе с сердцебиением. И в этой гробовой тишине Евгения расслышала, как мужской голос приглушенно и торопливо произнес:
– Он за кем-то следит… Не знаю… Эту списывать рано, хотя…
– Списывать, – онемевшими губами прошептала Женя и закрутилась юлой, потеряв ориентацию в пространстве.
Пометавшись по слабо освещенному участку дороги, она выскочила на прямой отрезок пути и врезалась в Петра. Утробно взвизгнув, Женя попыталась ввинтиться в кусты, но заросли оказались плотными, как стена.