Плюс-минус бесконечность (сборник)
Шрифт:
Знак судоводителя оставался горячей мечтой и единственной слабостью добрейшего и умнейшего Вергилия Геровича.
— Нехорошо, — приличия ради укорял себя Мотин. — Нарушаю, причем дважды: курить в кабинете запрещено приказом начальника училища, а открывать форточку во время старта надпространственного звездолета — инструкцией Це Икс 00–34.
Он выпустил в форточку струю дыма. «Интересно, зачем роботы прикрепляют к фермам зеркало отражателя? Вроде бы не к месту. Экспериментируют братья-ученые, движут науку…»
Сам Вергилий Герович
Роботы, закончив работу, поспешно покинули стартовое поле.
«Отдать кормовые! — мысленно скомандовал Мотин. — Ключ на старт!»
Дюзы гигантского корабля пыхнули облаком сияющей плазмы. Плазма заклубилась, затем пошла сплошным потоком, словно лава из перевернутого кратером вниз вулкана, упруго приподнимая фронтом волны корабль-вулкан, подталкивая его: «Не мешкай, тебя ждут звезды!»
— Поехали! — произнес Мотин слово, с легкой руки Гагарина ставшее крылатым.
В зеркале отражателя, казалось, вспыхнула Сверхновая. Блеск плазмы ослепил Мотина.
«Угол падения равен углу отражения», — тривиально подумал Вергилий Герович и отключился от окружающей действительности…
Начальник училища Вадим Вадимович Богатырев почувствовал запах озона.
«Непорядок!» — резонно решил он и, влекомый криминальным запахом, вскоре оказался перед кабинетом Вергилия Геровича.
Из-за письменного стола с двух сторон навстречу ему поднялись два Мотина, абсолютно одинаковые, вплоть до прыщика на щеке.
«Снова галлюцинации, как тогда на Поллуксе», — встревожился начальник училища.
— Курил? — проверяя самого себя, строго спросил он.
— Так точно! — рявкнул Мотин, находившийся слева.
— Никак нет! — отчеканил Мотин, находившийся справа.
Богатырев шумно и облегченно выдохнул. Значит, раздвоившийся Мотин не плод воображения, а объективная реальность, данная в ощущениях!
— Доигрался! Так теперь и будешь в двух экземплярах?
Мотины развели руками.
— Понятия не имеем. Убей бог! Вот посудите сами…
— М-м-да… — протянул Богатырев, выслушав исповедь-унисон. — Вот до чего доводит нарушение приказов и инструкций. А их ведь не дурачки издают!
— Приказы и инструкции издают вышестоящие начальники, — согласились Мотины.
— И все чепе — на судоводительском. Ну кто может представить себе раздвоившимся начальника факультета галактической связи товарища Громобоева? Никто! Он солидный человек и раздваиваться не станет, не то что вы. А курсанты берут пример со своего начальника. Вот в прошлом году курсант Халяйко, будучи на практике, ухитрился тайком привезти на Марс вегеянку. Хочу, мол, жениться. Я его спрашиваю: «А как ты представляешь себе ваши супружеские отношения?» — «Не знаю, — говорит, — но люблю и все равно женюсь!» И женился!
— Ничего живут, уже потомство есть, новая космическая раса! Ну, а мы… Может, все не так уж и плохо? Один отправится
— И меня тоже? — зловеще спросил Богатырев.
— Вас можно не раздваивать, вам уже, пожалуй, незачем раздваиваться. А так — один звездоплавает, другой в резерве. Случись что с первым, второго опять можно раздвоить.
— Ну вот что, — сказал начальник училища жестко, — согласно штатному расписанию у нас только один начальник судоводительского факультета. А должность раздвоить труднее, чем человека! Так что разбирайтесь между собой, кто начальствовать будет, а кто дома отсиживаться.
— Можно так: один по четным, другой по нечетным, на полставки, — неуверенно предложили Мотины.
— Это решайте сами, лишь бы дело не страдало. Но я обязан подать рапорт, и еще неизвестно, что там скажут! — он указал пальцем вверх, но, сориентировавшись, перенаправил его вниз, в сторону Земли.
Неприятности начались в тот же день, когда Мотины пришли с работы домой.
— Это еще что такое? — воскликнула Галина Васильевна. — Немедленно убирайтесь. Я порядочная женщина, с меня одного мужа более чем достаточно!
— Нам некуда идти, это наш дом, — с достоинством возразили Мотины.
— Нет, вы только посмотрите, им некуда идти! А о моей репутации они подумали? — негодовала Галина Васильевна. — Что скажут знакомые, что решит Орешкин, живущий под нами? Наконец, как воспримут такое непотребство Коля и Толя?
— Нормально воспримем, — заверили стоявшие за дверью Коля и Толя. — Теперь у каждого из нас будет свой папа. Только пусть они все время подают опознавательные сигналы. Ну эти… «свой-чужой». Тогда мы их не перепутаем.
— Милые мои детки, — расчувствовалась Галина Васильевна, — ради вас ваша мама готова на любые жертвы. Так и быть, — здесь голос ее снова обрел твердость, — один пусть остается. Какой — мне все равно. А другой должен немедленно снять с антресоли раскладушку и отправиться ночевать в кабинет.
— А меняться местами можно? — с надеждой поинтересовались Мотины.
Галина Васильевна в ужасе заткнула пальцами уши.
И Мотины начали жить двойной жизнью. Один отбывал домашний арест, другой вершил судьбы судоводительского факультета. Раз в неделю они тайком осуществляли рокировку, предварительно наспех обменявшись информацией.
Через месяц на марсианскую Новую Землю прибыл следователь по особо важным делам.
— Я собаку съел на убийствах, — доверительно сообщил он Мотиным, приступая к допросу. — А здесь как раз убийство, только наоборот, со знаком минус, что ли… Но от этого ничего не меняется. Мой долг установить, кто из вас убийца, а кто жертва. Впрочем и так ясно: жертва — настоящий Мотин, а убийца — тот, который пытается убедить общественность, что Мотин это он.
— Но мы оба живы, — робко возразили Мотины, — и оба пытаемся убедить…