Плюс один стул
Шрифт:
– Бери, конечно, – ответила баба Дуся, – ей здесь не место, даже не знаю, как тут оказалась.
Петя положил фотографию в коробку с конвертами. И спустя время, уже в городе, показал ее бабе Розе.
– Смотри, что мне баба Дуся дала.
– Я и не помню этого снимка. – Роза Герасимовна осталась равнодушной.
– Тебе не нравится?
– Нет. Тут Сергею только девятнадцать исполнилось, а у него фигура сорокалетнего мужика, – фыркнула баба Роза. – Рыхлый, дебелый. Даже не знаю, что в нем Света нашла. В детстве он таким не был. Даже странно, как я это допустила. – Баба Роза была искренне удивлена тем, что ее сын
После этого разговора Петя долго стоял голый перед зеркалом и разглядывал себя – у него тоже будет фигура сорокалетнего мужика и баба Роза станет недовольна? А фигура сорокалетнего – это какая? Петя, придирчиво разглядывая свои тощие ноги и впалую грудную клетку, искренне страдал. Если бабе Розе он не будет нравиться, значит, она перестанет его любить – как папу.
Был еще один момент, который Петя в детстве принимал как должное – ни разу они не сидели все вместе за столом. Или баба Роза, Петя и отец, или баба Дуся, Петя и отец. Но чаще всего – обе бабушки и Петя. Он мечтал – вот бы хоть один раз, хотя бы на его день рождения, все собрались вместе, как собирались родственники на дни рождения Сашки, когда дядька напивался, мать ругалась с отцом, но все сидели за накрытым столом, бок о бок и подкладывали друг другу шашлык. День рождения Сашки всегда превращался в праздник – собирались дети со всей округи, во дворе ставили магнитофон, который орал взрослые песни, Сашке разрешали выпить пива, и все дружно произносили тосты – за отца, за мать, за самого именинника.
У Пети дня рождения, можно сказать, и не было.
– Это потому что ты зимой родился, а я – летом. Летом проще. Свистнул – и все пришли, – утешал его друг.
Петя ни разу не почувствовал праздника. Отец в этот день, как правило, звонил и отделывался сухим поздравлением. Подарки он или передавал спустя несколько дней, или сильно заранее – баба Роза хранила их в шкафу, и Петя задолго до праздника знал, что ему подарят, и снова и снова переживал разочарование. Отец всегда дарил ему игрушки не по возрасту. Он считал, что Петя так и остался ребенком лет шести, и передавал то пистолет с пульками, то лук со стрелами, то конструктор.
Баба Роза и баба Дуся делали совместный подарок – что-нибудь очень нужное и полезное. Однажды Роза Герасимовна даже подарила ему витамины, очень дорогие и редкие, которые достались по исключительно счастливому случаю и обещали богатырское здоровье. Баба Роза украсила банки ленточками и торжественно преподнесла внуку. Петя кивнул, поблагодарил, а потом высыпал все содержимое в унитаз. Он думал, что бабушка поймет, догадается, но она не сказала ему ни слова, даже не попрекнула, хотя в унитаз смылось несколько ее пенсий.
Тетя Марина передавала плитку шоколадки или коробку конфет, обязательно с белой начинкой, которую Петя терпеть не мог.
Самые ценные подарки доставались от Сашки и его родни. Друг подарил ему первый бритвенный станок, первую упаковку презервативов, первую пачку сигарет и первую бутылку виски.
Сашка же учил его пользоваться всеми дарами. Сашкина мама с отцом передавали деньги. А дядька торжественно вытаскивал какую-нибудь модную вещь – джинсы, рюкзак, плеер. И Пете оставалось только гадать, откуда вечно пьяный дядька доставал такие шикарные вещи. Сашка только ржал, когда Петя спрашивал у него о происхождении подарка.
– Дают, бери! – неизменно отвечал друг.
Первый день рождения, торжественный, официальный, ему устроила Ксюша. Вечером его ждал празднично накрытый стол, за которым сидели Елена Ивановна, тетя Люба и сама Ксюша. Пете торжественно преподнесли три коробки, завернутые в подарочную бумагу, в которых лежали галстук, рубашка и часы. Галстук выбрала Ксюша, рубашку – Елена Ивановна, часы – тетя Люба. Она же первая произнесла тост за здоровье именинника, и все чокнулись.
Петя сидел и краснел, не зная, как реагировать. Тетя Люба пихала его ласково в бок и требовала, чтобы он «поухаживал за женщинами». Петя покорно приподнимался, подливал всем вина. Елена Ивановна даже встала, чтобы сказать слова поздравления. И все чокались и только после этого пили.
Баба Роза терпеть не могла чокаться. Она приподнимала бокал и отпивала. Исключение делалось только для сватьи. Более того, Роза Герасимовна считала, что звенеть посудой за столом – неприлично. И уж тем более моветон произносить здравицы. Роза Герасимовна считала, что все эти слова отдают кладбищем – поминками.
Однажды, когда еще ничто не предвещало скорой беды, баба Роза ни с того ни с сего попросила сватью (Петя делал вид, что спит, но слушал, о чем говорят бабушки на кухне):
– Дуся, умоляю, только никаких речей на моих поминках!
– Да не дождешься! От меня уж точно! – ответила Евдокия Степановна, пытаясь пошутить.
– Дуся, я серьезно. Не надо, – настаивала Роза Герасимовна.
– Ты же знаешь, что это невозможно. Что я могу? – Баба Дуся заплакала.
– Ты можешь. Как ты скажешь, так и будет, – ответила баба Роза.
Петя не знал, исполнила ли баба Дуся обещание. Он не знал, говорили ли слова на поминках. Но был уверен – лично баба Дуся не произнесла ни слова. Не говорила заупокойные тосты. А просто пила, не чокаясь.
Так что, сидя с Ксюшей и ее родственниками, Петя был совершенно ошарашен. И когда от него потребовали ответный тост, он не знал, что сказать. Не знал, как ответить. И произнес первое, что пришло в голову, шутку: «За присутствующих здесь дам». И дамы довольно заулыбались, приняв тост всерьез.
Петя долго пытался разобраться в собственных чувствах. С одной стороны, ему было приятно, что Ксюша, Елена Ивановна и тетя Люба так отнеслись к его празднику. Старались, готовили. А с другой – ему стало невыносимо тоскливо. Он представил себе точно такое же застолье через год и через два. И все эти поздравительные слова – для чего они? Ведь он не такой уж щедрый, как сказала о нем Елена Ивановна, и не такой уж умный, что отметила Ксюша. Да и не столь порядочный, как расписала его в своем тосте тетя Люба. Вранье это все. И в чем смысл этого стола, который ломился от еды, выложенной по случаю праздника в тарелки из «парадного» сервиза, пылившегося в серванте?
Петя сидел рядом с довольными женщинами, которые теперь вроде как считались его семьей, и хотел, чтобы все было как прежде. Услышать голос бабы Дуси, сухое поздравление отца, и даже шоколадке от тети Марины он был бы рад. Он скучал по Сашке, который еще с утра отправил ему поздравительную эсэмэску.
Отец не позвонил. Петя получил от него письмо, в котором тот сообщал, что у него случился гипертонический криз, а тетя Марина занята девочками – у обеих подозрение на круп. И подарок он передаст позже, как только все выздоровеют и Петя сможет их посетить.