Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?
Шрифт:
– Привет, - улыбнулась, вздохнула.
– Ну вот ты и с нами, противный мальчишка.
– Привет, - говорю.
– Я где? На том свете? Я утонул? Передайте моим родителям, что это всё Лёха и Влад, а я и не хотел на лёд выходить.
– это я блефовал, играл на публику, хотя публики никакой и не было. Я надеялся, что плывуны меня выпустят обратно. Я же знал, что попаду к ним, архитектор сообщил.
Ника молчала. Я начал сначала.
– Я в плывунах?
– Можно сказать и так. Ты в Плывунах.
– Я так понимаю: я провалился под лёд.
–
– А можно сказать, что мы тебя решили пригласить в гости.
– То есть: вы меня провалили специально?
– Можно сказать и так, - уже без своей тонкой улыбки, и - вздохнула.
Я понял вдруг, что сижу в кресле, а не стою на балконе.
Мне почему-то стало неудобно, что я сижу, а Ника стоит, и я стал вставать. Но ноги подкосились, я снова плюхнулся в окутывающее кресло.
– Это мой постамент?
– я ещё пытался шутить.
– Раз ваш мир загробный, то постамент, ведь так?
– Может быть и так, - она рассмеялась, вздохнула и добавила: - тебе не разрешено вставать. Ты можешь пока только так, тут...
– Зачем я вам нужен?
– Эрна распорядилась. Чтобы ты перестал тосковать. Тебе же сейчас спокойно?
– Ага. Спок.
– Здесь можно отдохнуть, от всего скрыться. Будешь к нам приходить?
Я не хотел отвечать, потому что я совсем не хотел сюда приходить.
– И Гришаня тут с тобой общается?
– Не тут. Но в наших пространствах.
– Их много?
– Бесконечно. Мы сильные. Пространства разнообразны, их бесконечное множество.
– Я могу вернуться к ребятам?
– Конечно можешь.
Ника пропала. Несколько мгновений прошло, я сидел в кресле один и не мог встать. Успел конкретно так испугаться. Потом всё потухло. Опять эта лёгкость, как в волшебном сне, в полёте... Вода обжигала ноги. Я провалился по колено, в следующую секунду аккуратно лёг на непровалившийся лёд рядом. Он треснул, но не провалился. Я выполз по льду. Оглянулся: рыболов сидел и сверкал на меня очками. Солнце было низко. Влад и Лёха аккуратно шли ко мне, а могли бы не возвращаться, могли бы выйти на тот берег и всё. Мысль о друзьях Ники промелькнула, я вспомнил о том, как её бросили.
Вода уже не обжигала так, ноги немели.
– Аккуратно ребя. Тут проваливается.
– Ты как?
– выдохнул Влад издали.
Влад и Лёха шли по отдельности друг от друга, не отрывая ног ото льда.
– Да, блин, провалился. А эти, вон, сидят, надо предупредить.
– я лежал и боялся двинуться, чтобы лёд дальше не начал обламываться. Чтобы не показать, что испугался, старался говорить.
– Кто сидит?
– Да вот же сидят у своих лунок.
Влад и Лёха тянули ко мне каждый по руке, ноги они расставили как можно шире.
– Кто сидит?
– Да вот же!
Они осторожно вытащили меня из полыньи. Вспомнили «Серую шейку», поржали. И пошли с предосторожностями к берегу. Вышли на обледенелый гравий. Фуу. Теперь я знал, что чувствуют моряки, сходящие после шторма, на сушу. Теперь можно было разговаривать спокойно.
И как раз тут мы втроём стали болтать нервно и испуганно.
– Каждый шаг мне казалось: треснет, - сказал Лёха.
– Смотри: Щеголь. Самый из нас лёгкий, а провалился.
– это Влад.
– У меня кость тяжёлая, - пытался я отшутиться. Я ещё не пришёл в себя. Ноги мёрзли. Штаны до колен дубели на глазах.
– Так кто сидит?
– переспросил Влад. Он вообще был такой, всё помнил, запоминал, допытывался до мелочей. Старался всех выводить на чистую воду. Играл в следователя.
– Так рыбаки, рыболовы.
– Где? Какие рыболовы? Ты чего? Переохладился? Пошли скорее к физруку у него печка.
Я реально подмерзал, мёрзли и руки, хотя я был в перчатках, пальцы на ногах я не чувствовал. Босхан Канурович бежал к нам. Он как пошёл орать. И как он увидел, что мы на льду? От пруда до площадки десять минут быстрым пёхом или медленной трусцой. Он тут же объяснил:
– Господи! Твоя воля! Я там готовлюсь залить площадку. Кран только открыл. А тут... Мне говорят... сообщают.
«Ника!» - понял я.
И мы побежали. К хоккейной коробке. Я как мог переставлял ноги. Штаны уже окаменели. И тёрли, натирали кожу. Это был кошмар. Но пока я шёл, я шёл. Потом меня уже вели попеременно то физрук, то Влад, их сменял Лёха. А потом я обнял их за плечи и они меня волокли, ноги полностью онемели - мороз, всё-таки.
В каморке, пристройке к хоккейной коробке, грел калорифер. Было тепло. Меня трясло от холода. Мы все стали переодеваться на банкетке. Я снял всё, облачился во всё сухое, в обычные свои штаны, куртку, но меня по-прежнему трясло. Лёха и Влад хотели меня проводить, но физрук сказал:
– Я сам провожу. Надо его ещё чаем отпоить.
– Да тут водяру лучше, - схохмил Лёха.
– Без советов попрошу!
– вяло отозвался физрук.
Пили все вместе чай. Босхан Канурович полазил в мобильнике:
– О! Снег, прикиньте, мужики, ночью обещают. Неслыханное дело. У нас! В декабре -- снег! Это же отлично! Пройдёт снег, утрамбую, и тут же - залью. Вот будет лёд. Морозы до нового года обещают, а потом всё, привычная наша южная слякоть. Ну что, Артём? Согрелся?
После чая Влад с Лёхой утОпали. А я всё трясся от холода, согрелся только после чая с мёдом. Хотя, до этого мёд ненавидел, меня от его запаха вырубало. Наконец физрук спросил (я чувствовал, что он хочет что-то мне сказать , очень уж он вокруг меня суетился):
– В Плывунах был?
– спросил между прочим, подливая кипятка в мою чашку с откусанным краем. Меня бесят такая посуда. Посуда с трещинами и откусанными краями, а так же чашки с отколотой ручкой а-ля-пиала. Но в этой коморке было не до жиру. Главное согреться.
– Да, - я обжёгся чаем.
– Вы тоже там бывали?
– Нет. Что ты!
– испугался физрук.
– Просто Ника вышла, зашла сюда или залетела - не знаю как правильнее. Ты заметил как Ника э-эээ передвигается?
– Нет.