Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?
Шрифт:
Лишив общество прекрасных идей...
Идеи воплощаются в плывунах
А злобные нелюди скучают во тьмах
О них даже если и вспоминают
(Если успел злодей себе присвоить славу)
То во тьме они видят всю свою жизнь-отраву
А плывуны их к себе не пускают.
Несправедлив наземный мир
Не карает он злодеев
Но мир параллельный всегда справедлив
Он сжигает злость и расчёт, никогда галилеев.
Часть четвёртая, рассказанная Лорой Масловой. В Плывунах. Глава первая. Мир иной
Часть четвёртая,
рассказанная Лорой Масловой
В Плывунах
Глава первая
Другой мир
Маме мы, я и папа, не стали говорить, что мы ходим в Плывуны. Зачем? Кстати, как только папа стал Стасом, то есть вселился в его тело, он больше не мог просто ниоткуда брать деньги. Его «секретный» костюм пропал вместе с рулоном линолеума, не того, который отодрался в комнате Стаса, а того, который оторвался в большой комнате, маминой. Если объяснить упрощённо (так папа выражался), то вся энергия Плывунов наполняла как раз его костюм, и уж «забрать линолеум» для Плывунов было намного легче, чем водить папу всё
Случай произошёл уникальный. Оказывается, у Плывунов есть враги - кладбищенские. То есть, король забирал нужных ему с кладбища. И сначала они, в том своём загробном мире были безумно рады (а ум у них есть, это абсолютно точно, поумнее наших, живых). А рады были потому что родня доставала своими причитаниями. Придут на кладбище и рыдают. А ещё хуже - не ходят на кладбище, но всё время помнят, вспоминают. Папа сказал, что в Москве есть такое кладбище - Ваганьковское. Так они все в Плывунах, так по ним убиваются. Папа называл фамилии ваганьковцев, но я таких и не слышала. И вот в один прекрасный момент Плывуны вышли из-под контроля ... не знаю как сказать, ну главного их, который зло сеял в мире живых, а в своём кладбищенском мире устраивал умершим вечные пытки за то, что они слушали его, пока жили. Подлый такой злобный разум. Он имеет власть над всеми людьми, его фишка - деньги и драгоценности. Денег у нас с мамой было ужасно в обрез, бриллианты мы продали в ломбард. Отчим хранил всё своё в сейфе. Наверное, в момент его отъезда, когда папа стал ходоком, в сейфе ничего не было, ни денег, ни золота. Бабушка, которая меня признавать не хотела, на кладбище ходила, тосковала, а мама ни разу не была на кладбище, она ни разу не смотрела на плиту-памятник. Не видеть надгробную плиту -- это тоже было условие, что плывуну открыт вход в наш мир. Поэтому папа и явился к нам. Тут всё совпало. Наша квартира оказалась без покровительства злых потусторонних сил, денег было совсем мало и квартира, что называется стала «чистой». А любили и я, и мама папу очень. Я так вообще с ума сходила летом от гордости, что папа ко мне вернулся. Ещё важно. И я, и мама сразу поверили в папу. У нас не было сомнений. Игрушки-то в ящике шебуршали и после его смерти. То есть, энергия из плывунов в нашу квартиру посылалась и до этого. Стас падал на ровном месте, и я тоже. Это плывуны пробовали силу - папа мне всё объяснил.
Надпись на надгробии. Вот тут начинается самое интересное. Плывуны такие сильные, что оживили моего папу. Но и кладбищенские сильные. Они любят порядок. Цифры и буквы на надгробии им поменять или ликвидировать -- раз плюнуть. И на бывшей папиной плите дата рождения и смерти теперь другие - не Стасовы и не папины. Папа, как это увидел, мы с ним сразу в Плывуны побежали. В Плывуны попасть ничего сложного. Надо прийти к пруду, жаль что его облагородили, за решёткой было бы спокойнее, или подойти к хоккейной коробке на площадке в южной части города - вот и всё. Там у Плывунов официальные выходы и должны быть проводники. Но папа, первый ходок, выходец то есть из плывунов, он по умолчанию и проводник. Нужно держаться за плывуна, и тогда в Плывуны попадёшь. Но папа говорит, что можно и самому попасть. Например, тоскующий родственник, которому плывуны знакомы, он может просто представить их пространство, подумать о них. Но я не пробовала так, я всегда с папой. Мало ли что, всё-таки другой мир. И там всё тени. Но тени - они как люди, могут и взлететь, могут ползать, вытянув руки по швам. У них там отверстия в стенах, как вход в грот, они могут из этих стен выползать. В плывунах ещё -- это очень важно!
– - времени нет, там вечность. Вот мы с папой зашли в плывуны. Побыли. Решили выйти обратно. И вот тут можно представить место, где ты хочешь оказаться, и ты там окажешься. В пределах их резиденции конечно. Резиденция - это их территория. Это наш город и пригород. То есть я из плывунов сразу могу очутиться у двери в квартиру, и войти - типа: мама я домой пришла. Это очень удобно, и за маршрутку платить не надо. Кстати о маршрутках, теперь понятно почему тогда на прогулке в маршрутке злые люди оказались. Потому что там и не люди были, некоторые маршрутки связаны с кладбищенскими. В их подземелье можно попасть, когда едешь на маршрутке. Но как -- я не знаю. У них подземелье, потустороннее, понятно, пространство, параллельный мир, а у плывунов пространства не только под землёй, но и в пространстве над землёй, и даже в безвоздушных сферах. Но для дислокации плывунам важна вода, подвижные воды. Они могут воды призвать, притянуть, если местность выбрали, а могут, наоборот, убрать, если дислокация неудачная, и кладбищенские сильные. Кое-где -- а у плывунов резиденции по всему миру!
– - кладбищенские плывунов побеждают, и тогда плывуны вынуждены уползти или улететь. Случается и такое, но всё реже.
В нашем городе Плывуны не просто обосновались, но и выпустили ходока. Город они выбирали, чтобы был древний и стойкий. И в бунтах средневековых последний наш город сдавался, и в первую мировую себя проявил, и во ВОВ город не пропустил врага, не взяли его немцы. Упрямый город, и смертей много. И кладбище большое. И море недалеко, река так совсем почти рядом, отдыхающих много, несчастных случаев соответственно тоже. И народ у нас занудный, особенно это калмыков касается, которые восточнее нашего города. Ну и рельеф степной плывунам «понравился». Деревья изменяют потоки энергии, леса плывунам не подходят. Энергия из тоски вырабатывается, это я уже говорила. Тоске в степи хорошо «гулять», тогда её легко можно собирать или аккумулировать.
Кладбище в городе сильное, старое, древнее, огромное. И кладбищенские возмутились тому, что из нежизни папа перешёл обратно в жизнь. То есть, живёт второй раз, пусть и в другом теле - его-то тело давно разложилось, его нет. И тут нет никакого воскрешения, почти нет волшебства. Всё по-новому у плывунов. Они изобрели такой способ возвращения, попробовали. А кладбищенские, их главный, возмутились и тоже пришли в движение, вышли из вечного спокойствия, встали на тропу войны. Их можно понять: рушатся тысячелетиями установленные законы: мёртвый не может вернуться в конечный мир. Кладбищенские против папы. Папа это понял, когда на своём камне увидел чужую дату рождения, не Стаса. Дата смерти совпадала со Стасовой. Мама говорила папе о Стасе, что это натурально убийство, а папа говорил, что это даже смешно так говорить, потому что он Стас и есть, и всего лишь душу его предательскую извёл и заменил своей, вот и всё. Мама отвечала, что и его душа была предательская, но папа говорил, что да, он не спорит, но он изменял семье с рыбалкой, а не с человеком. На что мама ответила, что у него ещё всё было впереди. А папа ответил, чтобы она успокоилась, не нервничала, не бередила старые раны, не будоражила память, он получил сполна, всё осознал, и достаточно мучился. А мама возражала, что это не дело, сделать, разрушить всё, а потом осознать. Если дело сделано, поступок совершён, говорила мама, то недостаточно сказать: «Ах, я виноват!». Сколько крови и нервов папа ей попортил, и теперь, значит, осознал. На что папа маме сказал, чтобы она поменьше цитировала Достоевского. Мама тогда замолчала, лицо у неё стало недоумённым, и она спросила папу: с каких это пор он знает, что писал Достоевский. А папа ответил, что в Плывунах сильно поумнел, образовывался как мог, это тоже было причиной, что Плывуны доверили ему миссию ходока, небывалую миссию. Тогда мама стала язвить и говорить, что Плывуны, получается, как школа, а папа ответил, что не надо ехидничать. Да: в Плывунах все могут реализовать себя, Плывуны проповедуют светлую душу, у них культ творчества и образования. Мама ответила, что очень рада, что папа наконец полюбил читать. Тут папа взъелся и стал кричать, что если мама думает, что ему было легко, она ошибается, папа сказал, что дикие физические и душевные боли он перенёс этим летом, он до сих пор чувствует себя опустошённым, не привык к новому телу - и это было заметно по движениям, они не всегда были точными. Мама с папой постоянно поругивались. Но ругаться можно по-разному. В нашей семье появилась надежда, появился смысл, мы теперь жили друг для друга и друг друга поддерживали. И вот такая подстава на кладбище. Имя-то папино должно остаться на гранитной плите, а даты должны измениться на даты рождения-смерти бывшего хозяина тела Стаса...
Папа с самого начала меня предупредил, что с ним будут бороться, стараться его уничтожить. Потому что нарушен извечный порядок, нарушены законы мироздания. А как увидел, что дата на плите не та, вздохнул как летом, до обретения тела отчима:
– Начинается.
– Да что начинается?
– я так переживала за папу. Я так холила и лелеяла то ощущение, когда рядом с тобой настоящий любящий отец пусть и в ином чем до смерти обличии.
– Началось!
И вот мы с папой побежали в Плывуны после того, как увидели даты. Я с ним и до этого в Плывуны захаживала. Папа меня ознакомил на всякий непредвиденный случай: мало ли что, случиться, стрястись в любой момент может всё, что угодно. Но, просто удивительно: я не очень испугалась. Я была настроена на борьбу. За лето я в этом деле поднаторела, перевоспиталась из тихой и забитой, в если не смелую и решительную, то в хладнокровную это уж точно. Конечно я изменилась! Я выглядела теперь нормально. И одежда на мне лучше сидела. И с шитьём наконец-то стало получаться. А раньше-то никак. На кукол шить всегда получалось отменно. А на себя или маму - кривое-косое всё. Надо сделать всё, чтобы папу не уничтожили. В конце концов уникальный шанс нам всем дан. Отчим пострадал, без вопросов. Но мне его почти не было жалко. Вёл бы себя нормально, как раньше, ничего бы этого не произошло. Я считаю предательство - самым большим злом. Он предал маму. И в какой-то степени меня. Это очень больно. В школе, классе так в первом -четвёртом, меня тоже предавали. Начинаю с кем-нибудь дружить. (Замечу, что первая я ни к кому не лезла, на дружбу не напрашивалась.) А потом меня бросят. Если ссора, это ещё понятно. Но бросали и просто, без ссары, и даже «привет» говорить переставали. Это очень обидно. Мы же в ответе за тех, кого приручили!
И вот я с папой во второй раз в Плывуны зашла, или очутилась, что точнее. Папа мне сказал остаться в комнате, а сам ушёл. Он пробовал в отверстие в стене проползти, но у него ничего не получилось - он же теперь человек. По старой привычке папа пытался полететь, исчезнуть, переместиться, даже меня предупредил, чтоб не пугалась - ничего у него не вышло. И он пошёл обычным пешкарусом, искать кого-то. Кого - не сказал.
Плывуны - сказочное пространство. Ну что-то по аналогии есть общее с волшебным лесом из разных фильмов-сказок. Только леса нет. Плывуны - это помещения и берега водоёма. Лес - не их стиль. Но в Плывунах есть та же черта, что у волшебных лесов. Можно и клубок волшебный встретить, и того, кто тебе нужен, и перемещаться моментально в совсем иное по виду пространство. Новичкам обыкновенно плывуны являются в стиле хай-тек. Многоэтажное здание, множество комнат, и отверстия, как дверь за очагом папы Карло, что-то наподобие.
Я осталась одна в комнате. Комната была совершенно пустая. Но я уже знала, что можно её легко поменять - папа мне рассказал этот секрет. Я представила расписные стены как в мультике «Аленький цветочек», и мебель представила в таком русском духе. В кружке рукоделия нам говорят, что это не русский дух, а псевдорусский, что такой лубок, но в куклах это допускается. И вот я представила. Тут же комната изменилась. На стенах стали проявляться рисунки. Из-под пола, как в убыстренном видео, вырос мощный приземистый стол и лавка. Скатерть тут же постелилась, возникнув откуда-то с потолка.
– Свечи тебе или обычное освещение?
– услышала я голос. Вздрогнула, обернулась. Передо мной стояла та женщина, которая подарила мне перчаточных кукол (кстати, любимая горбоносая старушка пропала, как только папа стал живым). Женщина была побрита наголо, одета в прозрачные ткани. Похожа на призрак.
– Я не призрак.
– я уже знала по папе, что плывуны читают мысли, но всё равно вторично вздрогнула.
Тут же женщина предстала передо мной с обычной своей короткой стрижкой, в джинсах и в удивительной связанной на крупных спицах кофте с запАхом. Удивительна была и её обувь. Лапти! Но не такие традиционные похожие на калоши, а плетёные прям по ступне, облегающие ступню, и шнуровка по лодыжке. Очень необычно!