Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?
Шрифт:
– Гости - это люди?
– Да. Выбираем пока.
– А если человек не тоскует, он в Плывуны не попадёт?
– Нет, голубчик, - Эрна перемещалась, плыла как пава, напоминала Царевну-Лебедь с картины Врубеля, не на лицо конечно, а в остальном.
– Нам нужны страдальцы. Хотя бывают и исключения. Мальчик, который тебе нравится... думаем его тоже пустить.
Ой! У меня ёкнуло сердце, заныло...
– Не убивайся по нему, Глория. Пустить - не значит выпустить.
– сказала спокойно Эрна и стала похожа на Снежную королеву.
Но у меня опять ёкнуло в груди.
Появился папа. Он обнялся с Эрной, начал целовать её руки, благодарить, обслюнявил от восторга ей ладони.
– Ну-ну, успокойтесь, Максим Валентинович - она называла папу его настоящим именем.
– Не стоит
Комната изменилась. На чёрном потолке - созвездия. По стенам тоже мерцали звёзды. По центру стоял круглый стол, он был белый и подсвечивался, освещая комнату. Воздушные одежды Эрны стали цвета ультрамарин - такой глубокий цвет. Одежды бежали, струились как вода...
– Смотрю: в хорошем вы расположении духа, Максим Валентинович.
– Не в плохом, - папа развёл руки, будто хотел вздохнуть полной грудью. Это движение у него появилось после «переселения».
– Настроен на серьёзную работу.
– И на серьёзную борьбу.
– Конечно, Марина Викторовна!
Марина Викторовна! Он называет её земным именем. Или... Или она всё-таки умерла?
Но тогда бы она не могла появляться у нас. Ведь папа же первый ходок! Нет! Она живая! Живая!!!
– Главное не забыли?
– Столько главного, Марина Викторовна, голова распухает. Я же теперь не плывун, а человек почти обыкновенный. Отупел моментально.
– Ну, - развела руками Эрна.
– Где-то прибудет, где-то убудет - закон физики. Третий, кажется, Лора, закон?
Я хлопала глазами. Я с физикой не дружу.
– Вот тебе и задание на дом.
– расхохоталась Эрна.
– Учить законы Ньютона. Ну и все королевские приказы выполнять. Возьмитесь за руки.
Мы с папой взялись.
– Куда хотите?
– Всё равно, - махнул рукой папа.
– Где побезопаснее.
Мы оказались в квартире. Часы на стене тикали, показывали время час-двадцать дня.
На кладбище мы с папой вышли в одиннадцать. Пока доехали, пока перекусили в магазине и купили для отвода глаз фиалки в горшочках, пока ехали обратно и неслись к пруду... Как раз два часа, то есть два двадцать - туда-то мы не торопились. Да. Время в плывунах не существует.
– Папа!
– - спросила я.
– - А что это за королевские приказы?
– У Плывунов есть Король. Я же тебе говорил.
– Он злой?
– Нет. Совсем нет.
– Он главный?
– Почти совсем да.
– А кто ещё главнее?
– Лора!
– сказал папа.
– Нас это не касается. Это уровень не наших с тобой средних умов. Тут само мироздание.
– А Эрна. Кто она?
– Посвящённая.
– Это как.
– Она всё знает. За всё отвечает. Регулирует действия Плывунов.
– То есть она у него на службе?
– У кого?
– У Короля?
– Не уверен.
– сказал папа.
– Честно?
– - папа посмотрел на меня пристально: -- Сам не очень знаю, - папа понизил голос, - иногда мне кажется, что это Король на службе у Эрны.
Глава вторая. Любовь
Глава 2
Любовь
И закипела работа. После школы я сразу шла в Плывуны, с рюкзаком, не заходя домой. Удивительное свойство. Пока я обитала в Плывунах, я не чувствовала усталости. Но, выйдя из них, я чувствовала себя уставшей, выжитой как лимон. Моя радость по поводу того, что время-то ни минуты не теряется, быстро улетучилась. Ты живёшь свою жизнь, тратишь её на Плывуны. Просто в сутках у тебя становится не двадцать четыре часа, а больше на сколько ты захочешь. Заходить в Плывуны надо было через хоккейную коробку или через пруд. Обычно я заходила через пруд, доезжала из школы на автобусе. Папа запретил мне ездить на маршрутках. Выходить же было намного проще. Нужно было только представить, где ты хочешь оказаться. Но надо было звать проводника. Без проводника выйти можно, но на то же место, то есть около пруда или на детской площадке. А с проводником Плывуны мне дарили волшебство перемещений. В Плывунах очень многое зависело от фантазии. Я сразу могла очутиться там, где представляла, а у папы это совсем не выходило. Но он и не мучился, не переживал по этому поводу. Он с радостью шёл домой пешкодралом, он боялся и маршруток, и автобусов, вообще был очень подозрительный. Папа выглядел очень озабоченным, в смысле, что постоянно ждал нападения. Все мы, я, папа, мама, были настроены воинственно. Папа не очень боялся смерти. Всё-таки, при самом неудачном исходе, это у него была бы вторая смерть. В шутку он называл себя «головой профессора Доуэля». Это после того, как увидел в Плывунах, в моей мастерской, головы и ручки наших будущих кукол... Да, папа часто бывал не в духе. Я же была почти всегда в приподнятом настроении и настроена на войну. Мне надоело ходить зашуганной и пришибленной. Но тут важно: с деньгами в нашей семье стало полегче. И пусть такого «золотого дождя», как летом, на нас не сыпалось, но и не было нищеты, как зимой и весной. Кстати, выяснилось ещё, что если бы мы кинулись покупать на папины деньги (на деньги Плывунов) драгоценности и разную технику, то папа бы ничего не смог: испытание деньгами мы с мамой не прошли бы. Но мы с мамой думали только о насущном: о еде и одежде, эта слабость плывунами разрешалась, по отношению к молодым женщинам особенно. А теперь мамина зарплата стала вдвое больше, папа с ноября официально оформлялся в кабинет куклотерапии. Он должен был стать психологом в нашем Доме Творчества. Он должен был помогать детям и семьям.
Я верила, что папу не убьют эти злые старомодные кладбищенские силы. Но я не всё понимала, ещё меньше знала. У меня была в Плывунах задача. Я должна была её выполнять. Мне некогда было сидеть и рассусоливать, размышлять. Когда работаешь руками, то есть, когда у тебя в руках ремесло, всё сразу кажется проще. Да: я больше работала руками, воображение почти не включала. Обычно же в кружке мне надо было выдумать куклу. Тут же образцы были. Они приходили ко мне живые! Эрна представила мне дзанни-плывунов. Это были маски комедии дель-арте. Я о таком и не слыхивала, мы ж всё русское-народное в кружке ваяли. Поэтому мне та бабушка и приглянулась так. Она была народная, но непохожая на кукол, которых мастерили в нашем кружке. Одежда похожа, но без панёвы, а весь образ - другой. И вот, значит, Эрна приводила ко мне прямо артистов. Но она сказала, что такие куклы она ставит мне в долгосрочный проект. А для кабинета психолога нужны зверушки из сказки «Теремок», которая начинается так: «Ехал мужик с горшками», ещё мне было задание сделать деда с бабкой и курочкой рябой, и остальными героями. Я сначала засомневалась - я животных почти не делала, только простецких божьих коровок. Но Эрна показала мне мастерскую, это было что-то необыкновенное. И глина там была такая пластичная, головы у меня с первого раза вышли просто классные, класснее не бывает. А уж мягкие игрушки... Карандаш сам рисовал по изнанке меха выкройку. То есть плывуны помогали моему мозгу, моей руке. Они знали, что им надо, но игрушка должна была быть рукотворной.
Мастерская перемещалась, или я не знаю, как это назвать. Я попадала сначала в комнату, которую папа шутливо называл КПЗ. Это всё были конструкции дома без внешних стен, можно было выйти на балкон и посмотреть А там проводник вёл меня. «Вёл» - это сильно сказано. Я дотрагивалась до проводника и попадала в совершенно другие пространства. Это были и коттеджы, и большие шикарные залы с расписными фресками, барельефами и лепниной - всё зависело от моего настроения. В этих помещениях часть пространства была как бы за пеленой марлёвки, тюля или белого прозрачного шифона, то есть затуманена. Проводник, тень, иногда очень милые лица, спрашивал, вздыхая :
– Отдых или работа?
Я всегда отвечала: работа.
Я была безумно благодарна Эрне за всё. Я считала себя ей обязанной. Повторюсь: я нисколько не жалела отчима, я считала, что он получил по заслугам. (А вот папа и мама так не считали. ) Я считала Плывуны высшей справедливостью и была очень рада, что они начнут диктовать свои условия миру людей. А то, что это такое: кладбищенские сначала соблазняют людей, потом доводят их до смерти, забирают к себе и там делают с ними, что хотят, издевательство растянутое в вечности. Они подло поступают. А Плывуны пусть жестоки, но они жестоки к тем, кто делает подлянки, вяжет сети сплетен и интриг, мешает жить другим... И поэтому я работала, старалась.