Плывущая женщина, тонущий мужчина
Шрифт:
Невестка задумчиво стояла перед письменным столом брата. На столе почему-то валялись ношеные черные колготки в сеточку. Рядом – толстая книга на русском языке. В книгу, открытую ровно посередине, была вложена фотокарточка. Взгляд Мисудзу рассеянно пробегал по обступающей фотокарточку кириллице.
– Сестра!
Точно не замечая его, Мисудзу продолжала стоять неподвижно. Он снова окликнул ее. Плечи вздрогнули, Мисудзу подняла понурую голову и скосила на него глаза.
– Подойди, взгляни.
Итару послушно протянул из-за ее спины руку и придвинул поближе
К счастью, Итару никогда не доводилось встречаться с подобными женщинами. Попадись такая, дешево не отделаешься. Доселе он вполне довольствовался заурядными обладательницами «милых мордашек». Взгляд у них расчетливый, настороженно пытливый, вроде бы дающий отпор, но и согласный на компромисс, словом, по их глазам было ясно, что они «всегда готовы столковаться». А во взгляде женщины на фотографии – ни малейшего намека на компромисс, и вряд ли с ней молено так просто столковаться…
– Какое-то непристойное лицо, – проговорил он. – Не сказать что красавица… Прямо-таки дикарка.
На снимке видны ее открытые плечи и ложбинка между грудей. Взлохмаченные черные волосы потно липнут к щекам и шее. Можно догадаться, что в момент съемки на ней ничего не было. Итару еще раз внимательно вгляделся в фотографию и почувствовал, как заколотилось сердце.
– Эта женщина – японка? Лицо как у уроженок Центральной Азии. Может, узбечка? Говорят, что Ян Гуйфэй [1] была родом оттуда.
Мисудзу вырвала у него фотокарточку, сунула лицом вниз между страниц и захлопнула книгу. Заметила, что его проняло? Придав лицу серьезность, Итару вновь повернулся к невестке.
1
Ян Гуйфэй – легендарная красавица, наложница китайского императора Сюаньцзуна (713–755). Увлеченный ею, император ycтранился от государственных дел и не смог дать отпор мятежникам
– Он думал, мне и в голову не придет открыть книгу по русской мистической философии, – сказала она, – вот и спрятал в нее эту сучку!
– Не могу поверить, что у брата такая знакомая.
– Не знаю, кто она ему – просто знакомая или любовница, пусть даже абсолютно посторонняя женщина; раз снимал Мицуру, сомнительно, чтобы он не имел к ней никакого отношения.
– С чего ты взяла, что снимал он?
Уголки глаз невестки задрожали. Плотно сжатые тонкие губы приоткрылись кривым овалом:
– Женская интуиция.
– Может быть, снимал кто-то другой и потом дал брату.
– Это еще надо доказать.
– Положим, что так. Но скорее всего, она работает в ночном клубе. Возможно, его затащил туда какой-нибудь беспутный приятель. Лично я не могу вообразить, чтобы брат якшался с подобной женщиной. Ведь он довольно-таки труслив. Из тех, кто не только досконально простукает мост, прежде чем на него ступить, но и будет стучать до тех пор, пока мост не обрушится. Куда ему совладать с женщиной, позирующей голой, да еще с таким убийственным взглядом! Сразу бросится наутек.
Наверно, тон его показался Мисудзу слишком легкомысленным; она вновь плотно сжала губы – на них едва приметно играла ирония. Выпрямившись, она повернулась лицом к письменному столу, и когда скашивала глаза на стоящего по левую руку Итару, поднималась ее правая бровь, когда же глядела направо, взметалась левая. Брови ее словно бы пытались сдержать друг друга.
– Откуда у тебя такая уверенность? Впрочем, ты так усердно рассматривал фотографию… Разве можно судить о женщине только по снимку?
– Нет, конечно. Но…
– Ты сказал, такие лица у узбечек? Значит, Мицуру соблазнила узбечка? Но ведь из твоих слов получается – он должен был броситься от нее наутек?
Итару опустил глаза и почесал затылок.
– Даже если мужчина хочет убежать, женщина ему не позволит, – продолжала она. – Разве не на этом зиждется брак? Вот, попытался от меня улизнуть, да не тут-то было! Теперь он как преступник, объявленный в розыск. А эти черные сетчатые колготы, они-то как здесь оказались?
– Сдаюсь, – пробормотал Итару, краем глаза наблюдая за невесткой.
Она подцепила кончиком шариковой ручки колготы и швырнула их на пол.
– Мерзко воняют. Наверняка она их напяливала.
Итару и сам знал, что у невестки подобных вещиц не водится. Она любила черное, но всегда надевала брюки или длинные юбки. Ей претили платья, открывающие грудь на всеобщее обозрение. В выборе одежды она бессознательно стремилась подчеркнуть свой интеллект. Худощавое тело, запахнутое в черное, наводит на мысль об аскетизме. Женщина на фотографии – образ. прямо противоположный. Невестка это заметила. В ее душе вскипал едкий отвар, настоянный на ревности и отвращении, комплексе неполноценности и чувстве превосходства.
Разумная монахиня против таинственной дикарки.
Итару подобрал с полу колготки, которые, по-видимому, надевала таинственная дикарка.
– Надо же додуматься! – сказал он, чтобы прервать тягостную паузу, и развернул колготы.
В нос ударило смешанным ароматом духов и запаха тела. В этом запахе еще сохранялась влажная теплота. Вдобавок ко всему на колготках, ровно посередине, зияла дыра размером с кулак.
– О чем только думает женщина, напяливая на себя колготы с дыркой?
На его глупый вопрос невестка только пожала плечами, выскочила из комнаты и побежала в ванную. Поняв, что шутка не получилась, Итару растерялся. Он надеялся подстегнуть в ней самолюбие, но, напротив, только ее расстроил. В любом случае надо просить прощения. Он направился вслед за ней.