(По)Беда для гладиатора
Шрифт:
Воображение услужливо рисует смятые шёлковые простыни и алые розы на чёрном. Широкие плечи, сильные руки, нежные, осторожные движения, от которых сладко скручивает низ живота.
Кажется, я представляю не то, что следует.
Каменную, жёсткую грудь, вздымающуюся от его дыхания. Фарфоровую чашку, что кажется крошечной в его руке, и яркие, голубые, как льды Арктики, глаза. Две острые льдины, что пронзают меня насквозь.
Покрываюсь мурашками даже под горячими струями воды.
Алекс Берг. От него кидает то в дрожь, то в жар. Он вызывает во мне и страх, и
Как только ему удалось затащить меня в это кафе? Ведь не хотела. Даже не знала, как звучит его голос, а услышала: «Девушка, постойте!» – и сразу поняла, что это мне. Что это ОН. И ведь не посмела ослушаться, потащилась за ним, как загипнотизированная. Мозг сопротивлялся, а тело с готовностью откликнулось на его зов.
Надеюсь, он не слышал, как я клацала зубами о ложку? От страха, от ужаса, что, если он попросит, я ведь эту ложку и официанту в глаз воткну, лишь бы ему понравилось. Лишь бы дёрнулся ещё раз одобрительно уголок его чувственного рта.
Нет, к чёрту всё. Наши люди на такси в булошную не ездят. Решительно выключаю воду и, уже кутаясь в полотенце, слышу, как разрывается где-то в комнате телефон.
– Привет, Лен! Ну, вы как? – мой голос невольно выдаёт фальшиво высокие трели. Но Ленку нельзя жалеть. Иначе она опять сорвётся на слёзы. А ей надо быть сильной. Месяц назад Ленка родила сына. Врачи сказали, что у ребёнка врождённая слепота. Но есть надежда вылечить мальчишку.
– Нужно ехать к вам, в центр, в клинику, – Ленкин голос дрожит. – Вик, у меня денег даже на дорогу нет. Всё, что давали Артуру на работе, мы уже потратили на кроватки, коляски, пелёнки, памперсы.
– Дались вам эти коляски, – сажусь на диван, поджимая ноги.
– Так кто же знал, что так получится.
– Да понятно, что никто не знал. Это я так. Лен, у меня есть немного денег. Давай я хоть на дорогу тебе пришлю. Как раз завтра зарплату обещали. Бонус годовой. Мне хватит. Ты же всё равно после праздников приедешь, не раньше?
– Да, после новогодних каникул, – тяжело вздыхает Ленка. – Я не откажусь, если поможешь. Спасибо, Беда! У тебя-то как дела?
– А, нормально, – отмахиваюсь.
– А по голосу – словно опять на свою жопу нашла приключения.
– Не, не нашла. Счастливо избежала.
– Чтобы ты да избежала, и ещё счастливо? – смеётся Ленка. – Не познакомилась там ни с кем? Ты скажи, а то я, может, не к месту тебе там со своими проблемами. Но мы у тебя так, на одну ночь. Там при клинике можно остановиться бесплатно. Я узнала.
– Лен, прекрати. Нет у меня никого.
– Так в старых девах и помрёшь, – вздыхает подруга. – Где это видано: двадцать три года бабе, а у неё мужика ещё не было. Ты бы хоть для здоровья кого нашла, хрен с ней, с этой любовью. А то это… ну ты сама знаешь, задубеет от старости, мхом порастёт.
Как достали эти Ленкины шуточки про мою девственность. Но пусть ржёт, не жалко. Ленке можно. Особенно сейчас, когда и так никакого просвета.
– Буду использовать вместо прокладок подорожник.
– Это
– Конечно, принципы. Я, может, как в мексиканском сериале хочу – обязательно в сене.
– Так это тогда тебе в нашу деревню надо вернуться. Тут тебе этих сеновальных отношений будет на каждом углу.
– Дура ты, Ленка. Я, может, верю в большую любовь.
Ни во что я, конечно, не верю. Просто не сложилось. То ли парни попадались не особо настойчивые, то ли я была не слишком уступчивой, зато чересчур требовательной. В общем, так и живу на радость зубоскалке Ленке.
– Сама ты дура, Беда. Ну, верь. Жди. Ладно, пойду я, мелкий проснулся. До связи!
– Пока, пока, – откладываю телефон в сторону, и натыкаюсь глазами на злополучный пакет.
Может, вернуть его? Были бы Ленке деньги. Так чёртово нижнее бельё обмену и возврату не подлежит. А этому Бергу отдавать я ничего точно не пойду. Он же только с виду безмозглый качок, весь из себя шикарный до отвращения. На самом деле – умный, коварный. Не своей неотразимостью давит, а чем-то внутренним, опасной животной харизмой, перед которой мне не удалось устоять.
Хотела в машине оставить пакет. Так нет же, вспомнил. Выскочил – снова в руку сунул. Передёргиваюсь от ощущения его горячих пальцев на своей коже.
Чёртов Берг!
6. Алекс
Со скучающим видом брожу среди витрин в ювелирном магазине.
Белое золото. Жёлтое. Платина. Красные камни, голубые, зелёные. С завитушками, насечками, алмазными гранями.
Всё не то. Всё не так. Взгляд просит чистоты и прозрачности, простых форм, неиспорченности. Подозреваю, это из-за того, что чёртова девчонка не идёт из головы, но я выбираю подарок не ей.
Останавливаюсь у чёрного бархата с бриллиантами. Тыкаю пальцем даже не в серьги, в цифру на ценнике. Вот эта меня устроит.
Почти довольный выхожу с маленькой коробочкой в кармане. Быстрее с этим покончить. Последнее дело на этот вечер. Дело, с которым не хочется тянуть даже до завтра. Тридцатое декабря – замечательный день, чтобы поставить в старых отношениях красивую точку.
Крошка. Презрительно хмыкаю, пока поднимаюсь на нужный этаж. Только создание с таким незамутнённым разумом, как у неё, могло попросить: «Зови меня крошка». Но мне всё рано, как на самом деле её зовут. Девушку с такой внешностью приятно иметь под рукой. Мы вместе проводили время – не более. И большую часть наших встреч – в постели.
Последнюю встречу я намерен провести тоже там.
– А-а-алекс, – она распахивает дверь, удивлённо хлопая ресницами. Миниатюрная, точёная, хрупкая, как леденец на палочке. И такая же приторная. Атласный халатик до коленок, грудь взволнованно «дышит», ложбинка между мягкими полушариями манит.
Смотрю на её кукольную красоту, и меня тошнит. Нет, эстет, живущий во мне, ещё восхищается. Мужчина – желает быстрее от неё избавиться.
– Не ждала? – сдерживаю усмешку, когда за спиной хлопает дверь.