По большому льду. Северный полюс
Шрифт:
Это прозвище Харриган получил из-за своих музыкальных наклонностей. Среди экипажа в то время пользовалась популярностью задорная ирландская песенка, которая пару лет назад была в моде на Бродвее. Текст ее был незатейлив, а заканчивалась она словами «Харриган – это я». Наш эскимос, судя по всему, увлекся песенкой и с таким старанием воспроизводил эти три слова, что, в конце концов, смог их спеть и даже довольно сносно.
Вдобавок к своим музыкальным познаниям, Харриган любил попрактиковаться в шуточках, не всегда безобидных, и однажды на баке направил свой талант юмориста на одного из членов экипажа, чем вызвал его большое неудовольствие. В конечном итоге матрос, не найдя иного способа отвязаться от своего обидчика, пустил в ход кулаки. Вообще эскимосы неплохо владеют приемами
Глава XV. Осенние работы
Главной целью наших осенних санных вылазок была перевозка на мыс Колумбия припасов и снаряжения, необходимых для весеннего санного похода к полюсу. Выбор пал на мыс Колумбия, в девяноста милях севернее стоянки нашего корабля, потому что это была самая северная точка Земли Гранта, а еще потому, что он был достаточно удален на запад, и это давало возможность обойти течение, несущее массы льда, которые затем накапливаются в проливе Робсон. Оттуда мы могли сделать рывок на север прямо по льду Северного Ледовитого океана.
При перевозке тысяч фунтов предназначенных для людей и собак грузов на расстояние в девяносто миль в суровых условиях Арктики сталкиваешься с множеством проблем. Чтобы облегчить переброску мы разработали следующий план: вместо того чтобы гонять грузы партиями до самого мыса Колумбия, а затем возвращаться за следующей партией, установить по ходу маршрута станции. Первая партия должна была прибыть на мыс Белкнап, приблизительно в 12 милях от судна, оставить груз и в тот же день вернуться к судну. Следующая партия должна дойти до мыса Ричардсон, это еще около 20 миль, оставить там груз, затем вернуться к мысу Белкнап, взять там оставленный первой партией груз и доставить его до мыса Ричардсон. Следующую станцию планировалось организовать в заливе Портер, затем в Сейл-Харбор, еще одну – на мысе Колан, а последняя должна была разместиться на мысе Колумбия.
Таким образом, партии должны были курсировать от станции к станции, при этом сохранялся бы санный след, а по пути можно было бы охотиться. Тягловой силой, конечно же, служили эскимосские собаки, а транспортным средством – нарты были двух типов: нарты Пири, которые до этой экспедиции еще не использовались; и обычные эскимосские нарты, разве только немного удлиненные с учетом их специального назначения. Нарты Пири имеют 12–13 футов в длину, 2 фута в ширину и 7 дюймов в высоту, эскимосские нарты имеют 9 футов в длину при той же ширине и высоте.
В отличие от эскимосских нарт, простые дубовые полозья которых (толщиной в дюйм или дюйм с четвертью и шириной в 7 дюймов) имеют изгиб только в передней части (и только она подбита сталью), у нарт Пири дубовые боковины имеют скругления и спереди и сзади, а полозья по всей длине подбиты сталью двухдюймовой ширины. Боковые стороны обоих саней сплошные и скреплены ремнями из моржовой кожи.
Нарты Пири в течение 23 лет работы в полярных условиях все время совершенствовались, и сейчас они считаются самыми прочными и легкоуправляемыми из всех, какие использовались в северных экспедициях. Им под силу перевезти до 10–12 сотен фунтов за раз.
Нынешний вариант конструкции эскимосских нарт используется ими с незапамятных времен. Когда у них не было древесины, то есть еще до того, как к ним пришел белый человек, они делали нарты из лопаточных костей моржа и реберных костей кита, а в качестве вертикальных опор использовали оленьи рога.
Что касается конструктивных особенностей собачьей упряжки, то я пользовался эскимосской, только брал для нее другие материалы. Эскимосская упряжка делается из тюленьих шкур: две петли соединяются крест-накрест на шее собаки сзади и под горлом. На передние лапы собаки надеваются петли, а их концы соединяются на спине, там, где прикреплен поводок. Такая упряжь весьма проста и эластична, она устроена таким образом, что позволяет максимально использовать силу собаки. Есть, правда, одна помеха для использования тюленьей шкуры в качестве материала для упряжки – ее гастрономические качества. Когда собак держат на голодном пайке, они во время ночных стоянок вполне могут съесть упряжь. Чтобы избежать такого исхода, я использовал для упряжки специальную плетеную тесьму или белтинг, шириной в 2–2,5 дюйма и заменил традиционные эскимосские поводки из сыромятной кожи ремнями, сплетенными из льняного корда.
Собак впрягают в нарты веерообразно. Традиционно упряжка состоит из восьми собак, но если нужно быстро доставить на место тяжелый груз, число собак увеличивают до 10–12 собак. Управляют ими с помощью кнута и голоса. Длина кнута иногда 12, иногда 18 футов, но эскимосы настолько искусно управляются с этим изобретением, что могут с большой точностью попадать по определенной части тела любой конкретной собаки. Белый человек тоже может научиться пользоваться эскимосским кнутом, но на это требуется время. Время уходит хотя бы на то, чтобы точно воспроизвести манеру эскимоса выкрикивать слова «Хау-ей, хау-ей, хау-ей», означающие «направо»; или «Аш-уу, аш-уу, аш-уу» – «налево»; точно так же как обычное «хук, хук, хук», означающее «вперед».
Иногда, когда собаки не слушаются, обычный окрик «Хау-ей, хау-ей, хау-ей» приобретает противоположное значение и погонщик кричит «Хау-уууу», сопровождая его всякими словами на эскимосском и на английском – какими именно, я предоставляю читателю домыслить самому. У новичка, впервые пытающегося управлять упряжкой эскимосских собак, должно быть, сильно повышается температура. Некоторые даже начинают, подобно эскимосам, верить, что этими животными овладевают демоны. Временами кажется, что они взбесились. Любимое их развлечение – прыгать, перескакивая друг через друга, при этом они запутывают упряжь в такой клубок, что гордиев узел просто ничто по сравнению с ним.
И тогда, при температуре где-нибудь в интервале от нуля до –60°, погонщику приходится снимать свои тяжелые рукавицы и распутывать эти узлы голыми руками, а собаки в это время прыгают, лают и кусают одна другую, как будто издеваясь над ним. Я сейчас вспомнил один случай, какие почти всегда случаются, когда новичок начинает управлять эскимосскими собаками.
На нартах везли стандартный набор провизии для погонщика и группы: пеммикан, галеты, сгущенное молоко, чай, керосин, спирт.
Один из членов экспедиции (не буду называть его, так как я тоже порой оказывался в подобном положении) отправился в поход со своей упряжкой собак. Несколько часов спустя среди эскимосов послышались выкрики и безудержный смех. Я пошел узнать, что случилось и тут выяснилось, что собаки вернулась на корабль, но без нарт. Оказывается, пока погонщик-новичок пытался распутать упряжь, собаки удрали. Час или два спустя вернулся и он сам, хмурый и злой, как черт. Эскимосы встретили его насмешками и издевками. Дело в том, с точки зрения эскимосов белый человек заслуживает уважения только в том случае, если он мастерски, или, по крайней мере, не хуже их самих, может справиться с делом, за которое взялся. Бедняга снова собрал своих собак и отправился искать нарты.
Одна из важных задач таких коротких осенних переходов – постепенно закалять новых участников экспедиции. Они должны привыкнуть к таким мелким неприятностям, как отмороженные пальцы ног, уши и носы, не говоря уже о потере собачьей упряжки. Они должны научиться при плохом скольжении по неровному льду выравнивать тяжелогруженые нарты, поднимая вверх одну из сторон, хотя поначалу, пока мускулы еще не затвердели, как железо, кажется, что от усилий они просто сейчас разорвутся. Более того, надо еще научиться носить меховую одежду.