По дикому Курдистану
Шрифт:
– Точно! Когда я проснулся, мое платье было очень помятым, и мне пришлось долго очищать его от грязи. Настоящее чудо, что этого не заметила Мерсина! Значит, ты думаешь, что мне не следует докладывать?
– Да, гораздо лучше, если ты устроишь своим людям выволочку, а твоя милость ослепит их, как луч солнца.
– Да, эфенди, уж я выскажу им все, что я о них думаю! – Он свирепо завращал глазами. Затем ага внезапно прекратил это занятие и его лицо приняло кроткое выражение. – Потом я их помилую, как падишах, который дарует жизни и имущество миллионам
Он хотел уже идти, но остановился перед дверью, потому что снаружи спешился какой-то всадник и знакомый мне голос спросил:
– Салам, господин! Это ты, наверное, Селим-ага, командующий албанцами?
– Да, это я. Что тебе нужно?
– Это у тебя живет эфенди, которого зовут хаджи эмир Кара бен Немси, а также двое эфенди, слуга и башибузук?
– Да. А что?
– Позволь мне поговорить с эмиром!
– Вот он стоит перед тобой.
Селим-ага шагнул в сторону, чтобы этот человек мог увидеть меня. Это был не кто иной, как Селек, езид из Баадри.
– Эфенди, – воскликнул он обрадованно, – позволь мне тебя поприветствовать!
Мы подали друг другу руки, и я увидел, что он прискакал на взмыленной лошади Али-бея. Не было сомнений, что он скакал очень быстро. Я предполагал, что он должен мне передать сообщение, причем очень важное.
– Заводи лошадь во двор и после этого поднимайся ко мне, – сказал я ему.
Когда мы оказались одни в моей комнате, он вытащил из-за пояса письмо.
– От кого оно?
– От Али-бея.
– Кто его написал?
– Мир Шейх-хан, главный священник.
– Как ты нашел дом, где я поселился?
– Я спросил о тебе сразу же возле городских ворот.
– Откуда ты знаешь, что со мной живут двое эфенди? Ведь, когда я был у вас, меня сопровождал лишь один.
– Я разузнал это в Спандаре.
Я распечатал письмо. В нем было много интересного. Несколько хороших новостей, касавшихся езидов, и одна очень плохая, относившаяся ко мне.
– Что? Миссия Али-бея настолько удалась? – спросил я. Анатоли кази аскери – главный судья пришел с этой миссией в Мосул?
– Да, господин. Он любит нашего Мир Шейх-хана и провел строгое расследование. В результате чего мутасаррыфа убирают и на его место назначают другого.
– А макредж Мосула убежал?
– Да, это так. Он был виноват во всех ошибках, которые допустил мутасаррыф. Открылись очень плохие вещи. За одиннадцать месяцев ни один из подчиненных губернатора, ни один солдат, ни один командир не получил жалованья. Арабов не поставили на колени, как это приказывала Высокая Порта, потому что он присвоил все деньги, требуемые для этого. И еще многое другое. Хавасы, которые должны были арестовать макреджа, опоздали, он уже сбежал. Поэтому все беи и киаджи окрестных местностей получили приказ задержать макреджа, как только он появится. Анатоли кади аскери предполагает, что он убежал в Багдад, потому что он был другом тамошнего вице-короля.
– Пожалуй, он ошибается! Беглец наверняка пошел в горы, где его гораздо труднее схватить, и, вероятно, отправится скорее в Персию, чем в Багдад. Деньги на дорогу он получит очень легко по пути. Ведь он верховный судья всех низших судебных палат, чьими средствами он распоряжается.
– Ты прав, эфенди! Уже вчера вечером мы узнали, что он утром прошлого дня был в Адконе, а вечером – уже в Мангайше. Кажется, он хочет отправиться в Амадию, но окольной дорогой, ибо он боится езидских селений, которые он раньше атаковал.
– Али-бей подозревает обоснованно, что его появление здесь доставит мне много неприятностей. Он может мне очень помешать, и я, к сожалению, не смогу доказать, что он сам беглец.
– О эмир, Али-бей, несомненно, умен. Услышав о макредже, он мне приказал седлать лучшую лошадь и скакать всю ночь, но постараться прибыть раньше, чем там окажется верховный судья, если тот на самом деле намерен приехать в Амадию. Когда я покидал Баадри, он снабдил меня двумя письмами, полученными из Мосула. Вот они, посмотри, пригодятся ли они тебе.
Я вскрыл оба письма и внимательно прочел их. Первое было письмом Анатоли кади аскери, адресованным Мир Шейх-хану, в котором ему сообщалось о том, что мутасаррыф и макредж смещены с постов.
Другое содержало официальное указание Али-бею задержать макреджа и переправить его в Мосул, как только он покажется в области, подчиненной Али-бею. Оба письма были снабжены подписями и большой печатью кади аскери.
– Однако эти бумаги для меня очень важны. Как долго я могу держать их при себе?
– Они твои.
– Значит, позавчера вечером макредж был в Мангайше?
– Да.
– Тогда он может уже сегодня быть здесь. И мне нужны эти письма лишь на этот день. Ты сможешь подождать?
– Я буду ждать столько, сколько прикажешь, эмир!
– Тогда пройди вперед через две двери, и там ты встретишь знакомых, а именно Халефа и болюка-эмини.
Весть о том, что макредж может прибыть в Амадию, наполнила меня сперва тревогой, но, как только я почувствовал в своих руках власть, которую предоставляли мне оба письменных послания, тревога исчезла и я уже мог ждать его прибытия со спокойной душой. Мне даже верилось, что весть о смещении с поста мутасаррыфа может означать освобождение заключенного хаддедина, но мне все же пришлось снова отказаться от этой мысли, когда я прочел, что военные действия против арабов предпринимались не по личной инициативе мутасаррыфа, а по приказу Высокой Порты.
Ближе к вечеру Мерсина появилась в моей комнате.
– Эфенди, ты пойдешь со мной в тюрьму?
Это было мне на руку, но сначала нужно было переговорить с Мохаммедом Эмином. Поэтому я сказал:
– У меня сейчас нет времени.
– Ты мне обещал, к тому же говорил еще, что ты хочешь позволить заключенным делать у меня покупки!
Розе из Амадии, видно, важно было заручиться для себя этой возможностью получать дополнительную прибыль.
– Я сдержу слово, но, к сожалению, смогу это сделать лишь через полчаса.