По дороге в Дамаск
Шрифт:
– И что ты думаешь?
– Ничего, - сказал Козак.
– Я человек маленький... Думать - это не моя работа.
Несколько секунд Доккинз сверлил его взглядом. Иван так и не понял, поверил ли американец ему или счел прозвучавшие слова "отмазом". Как бы то ни было, Доккинз сам сменил тему.
– Сколько своих денег имеешь на счетах?
– Тех, что могу снять и перевести?
– Именно!
– Пятьдесят две тысячи евро.
Доккинз неспешно раскурил сигару.
– Это все?
– спросил он.
– Ты что, Айвен, вел в Париже роскошный образ жизни? Заказывал изысканные блюда в ресторанах? Трахал самых дорогих проституток? Почему так мало денег у тебя на депозите?
– Было бы больше, сэр... Но год назад, сэр, вы заставили меня снять с этого счета все мои сбережения и перевести на контролируемый вами счет.
– Ты как будто сердишься на меня за это? Вроде как я обобрал тебя?
– Не знаю, что и сказать, сэр.
– Тогда я скажу тебе кое что, дружище... Меня самого обобрали. Все, что я накопил за последние годы непосильным трудом...
– Доккинз стряхнул пепел прямо на пол, - заработал потом и кровью, заметь, ежедневно рискуя жизнью - все отобрали.
– Не представляю, кто мог это сделать, сэр?
– Ричард, - сказал Доккинз.
– Зови меня по имени, Айвен. Мы ведь с тобой старые друзья, не так ли?
– Как скажете... Ричард.
– Я тебе как то рассказывал о своих жизненных планах?
– Что то не припомню, сэр... Ричард.
– Просторный дом... яхта... Простые человеческие радости. К примеру, собственная конюшня... а я люблю породистых лошадок. Ты хотел бы иметь свою яхту?
– Яхту?
– Не такую, конечно, огромную, как у вашего мистера Абрамовича... А нормальную, шестидесятифутовую красотку? С улучшенной отделкой и мощным двигателем, стоимостью в три четыре миллиона баксов?..
– Я человек сухопутный, Ричард.
– Вижу, ты очень расстроен?
– Есть немного, - Козак криво усмехнулся.
– Жизнь нынче очень дорога, Айвен, - назидательно произнес американец.
– Мне вот пришлось отдать все, что у меня было - для того, чтобы обрести свободу, и для того, чтобы вернуться в наш бизнес... Так сколько, говоришь, ты можешь перевести мне денег?
– Сейчас?
– Да.
– Я уже назвал сумму.
– Мне пришлось потратиться, чтобы это наше свидание стало возможным. Сам видел, какая серьезная группа работала по вам. И авиационный керосин нынче не дешев.
Козак в ответ лишь пожал плечами. Уж кто, кто, а он не искал встречи с этим субъектом.
– Тех денег, что есть в свободном остатке у тебя и этой милашки... этих крох недостаточно.
Доккинз на несколько секунд задумался.
– Какую мне за тебя цену назначить, Айвен?
Он пристально посмотрел на Козака.
– Как думаешь, если запрошу...
Взгляд Доккинза стал задумчивым.
– Если запрошу пятьдесят миллионов зелеными за твою голову - не продешевлю?
Спустя короткое время Иван Козак стоял у грязно желтой стенки, которая служила здесь фоном и декорацией для записи роликов. На запястья ему надели пару наручников. Слева от него Махмуд, справа Ахмед. Оба в шлем масках; оба придерживают клиента, чье открытое лицо снимает "режиссер", под локти.
У Ахмеда на плече - дулом вниз - автомат Калашникова.
У Махмуда в другой руке устрашающего вида тесак.
Ахмед сорвал с уст стоящего у стены мужчины полоску лейкопластыря, которую сам же наклеил всего минутой ранее.
– Меня зовут Козак, - сипло сказал заложник.
– Иван Козак... Я - наемник, служу в крупной частной военной компании...
Он перевел дух. Заодно обождал, пока Махмуд уберет лезвие тесака от его кадыка...
– За мою голову назначен выкуп - пятьдесят миллионов долларов США...
Ахмед достал из кармана бумажку. Неспешно развернул ее и, держа на уровне груди заложника, позволил заснять "режиссеру" нарисованную там фломастером сумму:
$50 000 000.
– Эта сумма должна быть внесена заинтересованными лицами до конца пятницы двадцать пятого февраля, - на сносном английском сказал человек в маске.
– В противном случае мы казним Ивана Козака! Мы выложим компрометирующие материалы на его работодателей!.. А само видео казни сделаем доступным в Интернете...
Едва завершилась запись второго по счету ролика с заложником, как в помещении запиликал сотовый телефон.
Доккинз, достав смартфон из кармана куртки, посмотрел на экранчик.
– Что стряслось?
– раздраженно спросил он.
– Я ведь просил не беспокоить! Что?!
Иван заметил, как переменилось лицо его бывшего начальника. И как он сам вдруг весь подобрался - верный знак, что то пошло у них не так...
– Сколько у нас имеется времени?
Выслушав короткий доклад звонившего, американец сказал:
– Информируй меня обо всем, что связано с теми людьми, о которых ты только что сказал!
Закончив разговор, Доккинз не стал прятать смартфон, но, прикрепив к ушной раковине гарнитуру, стал еще кому то названивать.
– Мы покидаем объект, - бросил он в трубку, когда ему ответили.
– Обеспечь нам сопровождение!.. И действуйте быстро, а то к нам могут заявиться гости!
Все вокруг вдруг закрутилось, завертелось...
Иван не сообразил, что именно произошло и как эти звонки отразятся на его судьбе, как его, взяв под локти, потащили вон из комнаты.
Их с Джейн вывели из строения через другую дверь, так что они оказались по другую сторону стены периметра. Он толком не успел разглядеть местность - его втолкнули в салон фургона с затемненными стеклами...
Предположил, что опять могут вштырить укол с наркотой, но этого не случилось. Занимались ими два уже знакомых смуглявых молодца, Ахмед и Махмуд. Браслеты, которые были надеты на обоих заложниках, - их оставили на запястьях и по окончании видеозаписи - соединили прочной стальной цепочкой. А эту цепочку закрепили так, чтобы у расположившейся в креслах посреди салона парочки был минимум свободы для маневра.