По дороге в Дамаск
Шрифт:
– Не отказалась бы...
– пробормотала Анна.
– У нас ведь был запланирован день отдыха!
– Вот поэтому я никогда ничего не планирую.
– Ванну хочу принять... И умираю, как спать хочу!
– Покой нам только снится.
– Не понимаю, с какой стати нас решили отозвать?
– Ты уже в сотый раз это спрашиваешь. Откуда мне знать?!
– Ты считаешь меня дурочкой? Нас не для того сюда направили, чтобы уже на десятый день выдергивать... Нет, тут что то не так.
– Ага, - увидев двух стоящих на пандусе под навесом стражей в форме военной полиции, сказал напарник.
– По моему, пришли.
Наверное, охранникам позвонили от КПП на въезде в аэропорт и сообщили о двух русских. Один из них жестом велел журналистам остановиться.
Вскоре из пакгауза вышел мужчина в форменной куртке МЧС России.
– Журналисты, значит, прибыли, - смерив взглядом молодую женщину, а затем и ее спутника, угрюмо сказал мужчина.
– Я - старший... Фамилию мою можете прочесть здесь, - он коснулся прикрепленного к нагрудному карману бэйджа.
– Попрошу ваши документы - для порядка. Паспорта и "аккредитацию"!
Анатолий поставил сумки на платформу. Расстегнул куртку, достал из "борсетки" загранпаспорт, пластиковую карту и документ, выданный сирийцами, передал старшему.
– Котов Анатолий Николаевич...
– Он самый, - чуть усмехнувшись, сказал широкоскулый парень с короткой стрижкой.
– Информационное агентство... ЭйЭнЭй...
– Мы круче, чем всякие там Reuters и France Presse...
– Котов, вы в списках на второй рейс.
Старший по линии МЧС вернул документы фрилансеру . Анна передала ему свой паспорт и аккредитацию.
– Снимите, пожалуйста, капюшон.
Анна, не выказывая недовольства, отбросила на плечи капюшон куртки. Мужчина посмотрел на фото, затем на стоящий перед ним оригинал. Высокая, под метр восемьдесят... Голова повязана двухцветной - сине зеленой - банданой. Ну, или косынкой. Возможно, это дань местным традициям, а может, известное женское нежелание показывать на людях неприбранные волосы.
По паспорту... двадцать восемь лет. Славянская внешность: высокие скулы, зеленые глаза (их цвет гармонирует с расцветкой головного убора). Просторная куртка и длинная юбка скрывают фигуру. Ни грамма косметики. Лицо несколько отстраненное, уголки рта опущены, под глазами залегли тени.
"Какого хрена, молодка, ты лезешь в самое пекло?
– раздраженно подумал эмчеэсник.
– Раньше из журналюг в горячие точки одних мужиков отправляли... А теперь каждый второй фронтовой журналист - баба..."
– Рощина Анна Алексеевна?
– для порядка спросил старший от МЧС.
– Да.
– Вы работаете в том же агентстве?
– В аккредитации все прописано.
– Вы тоже внесены в список на второй рейс, - сухо заметил эмчеэсник, возвращая девушке документы.
– Горячее питание закончилось. Я распоряжусь, чтобы вам выдали сухой паек.
– Когда вылет, командир?
– следуя за эмчеэсником в открывшуюся в браме дверь, спросил Котов.
– Погода то вроде улучшается?
– Второй борт по метеоусловиям с полдороги завернули в Москву.
– Что?!
– То, что слышали. Список первого рейса сформирован, вас в нем нет. Полетите на втором самолете.
– И как долго нам придется ждать?
– спросила девушка.
– Раньше утра наш второй "ильюшин" не прилетит. Да и то, если местные синоптики не соврали про намечающееся улучшение погоды.
Зрелище, которое открылось фрилансерам, когда они прошли внутрь просторного терминала, более всего напоминало цыганский табор. Помещение наполнено гулом голосов; между скамейками и пластиковыми стульями носятся дети. Молодые люди прошли между рядами скамеек и пластиковых кресел - эту мебель, по видимому, привезли сюда из основного здания пассажирского терминала. Все наличные сидячие места заняты. А если и не заняты, то на них разложены вещи - одежда, или пакеты, или еще что нибудь. Наконец Котов поставил сумки на пол.
– Мать, следи за вещами!..
Анна открыла свою дорожную сумку. Пока она копалась в ее внутренностях, успел вернуться напарник - с двумя белыми пластиковыми креслами.
– Хреново... похоже, придется здесь до утра куковать, - сказал он.
– Знал бы, прихватил бутылку чего нибудь покрепче минералки.
Котов, протерев - скорее, обмахнув для виду - сиденье и налокотники пластикового кресла, подвинул его к напарнице.
– Присаживайся, мать!.. А как подумаешь, - продолжил он прежнюю мысль, - так и ладно... Уже завтра будем в Москве, а там можно будет и расслабиться!
– Вряд ли нас выдернули для того, чтобы мы могли "расслабиться"...
– задумчиво сказала Анна.
– Ну, значит, "расслабят" нас с тобой. Хотя понятия не имею, за что - вроде бы никаких крупных косяков за нами пока не числится.
Анна выудила из сумочки тюбик помады - лечебно косметической. Анатолий достал из бокового отделения баула пакет с сухой колбасой, зеленью и купленными еще утром на одном из базарчиков Масиафа лепешками.
Но перекусить они не успели: все вокруг них вдруг пришло в движение...
Послышались громкие голоса на русском и на арабском. Женщины принялись созывать детей; взрослые спешно надевали верхнюю одежду и упаковывали разобранные вещи. Самые расторопные, подчиняясь командам, уже направились к открытым настежь воротам грузового пакгауза...
– Похоже, дали добро на вылет, - сказал Котов.
Он хотел добавить еще что то, но в этот момент к ним подошли двое: уже знакомый им старший по линии МЧС и мужчина в летной форме, но тоже с нашивками Минчеэса.
Старший, остановившись возле них, продолжал еще какое то время общаться с кем то по спутниковому телефону: