По грехам нашим. В лето 6733
Шрифт:
— Обязательно разобьете, и ты уже все просчитал. Вчера был обоз от великого принца владимирского Ярослава, значит он рядом, а у него есть войско. Немцы завязнут в обороне Риги, а Ярослав ударит им в спину. И это, если не брать в расчет твое сатанинское оружие, — высказался король, с вызовом посмотрев в мои глаза, как будто обвиняя меня в сговоре с лукавым.
Странно, раньше он казался немного инфантильным и даже трусоватым, сейчас же включил режим «повелеваю». Но пусть остается и смотрит, да по Европам разнесет вести, что с нами не воевать, а торговать удобнее. Так же я понимал короля, ему крайне важно, чтобы мы
— Хорошо, Ваше величество, только поправлю Вас — не принц, а князь. И еще, — я сделал паузу, ожидая пока король «пробует на язык» слово «князь». — Вы должны быть готовы отплыть в любой момент. И, если немцы взойдут на стены, или проломят вторые ворота города, сразу же в окружении своих воинов, что прибыли, да и нашей охраны садитесь на корабль.
После того, как король выразил желание задержаться на неделю, или больше, в зависимости от того, как скоро под стенами города окажется войско крестоносцев, все пленные даны, за которых был привезен выкуп, решили не покидать своего короля и посмотреть представление, где, как они этого желают, дадут по холке имперцам и тевтонам.
Через два дня дозоры начали сообщать, что крестоносцы подходят и к концу дня со стен Риги была видна пафосная картина. Впереди шли монахи и держали огромный крест, за ними так же монахи, толи кто еще с мазохистскими наклонностями, хлестали себя плетками, была и делегация, которая надрывала голосовые связки, распевая какие-то псалмы. Уже за процессией мазохистов шли воины с крестами на одежде.
Крестоносцы сразу же отправили посольство и через полчаса к стенам Риги подошли пять человек. От нас так же собиралось выйти пять человек. Князь, Мейлис, Я, Филипп и Любомир.
— Я великий магистр ордена Генрих фон Зальца, это, — рыцарь, полностью облаченный в доспехи, не удосужившийся даже в знак уважения и этикета снять шлем, показал на рыцаря справа от себя. — Великий комтур Дработо фон Утинге.
Сразу же в голову полезли мысли, что крестовый поход возымел важное значение для папского престола, что с Кипра прибыл даже сам великий магистр, прихватив еще и комтура — можно сказать заместителя, хотя это достаточно условно. Узнал я и в числе переговорщиков епископа без епископства, или кто он сейчас, Альбрехта.
— Я прибыл издалека, чтобы восстановить справедливость и предлагаю вам просто удалиться из города и оставить все имущество, которое есть в нем, дозволяю взять только то, что сможете сами унести на одном коне, — великий магистр явно считал, что только его присутствие у стен города должно подвигнуть защитников к паническому бегству.
Я непроизвольно улыбнулся, когда предположил, сколько можно просить за выкуп цельного великого магистра. Моя ухмылка не была незамеченной.
— Юноша, а ты считаешь, что сможешь отстоять город от воинства Христова? Зря, если так. Тебя я лично буду жарить на костре за то, что разбойничал и подло бил на море, — произнес с вызовом великий магистр.
Пусть меня и смутила излишняя осведомленность фон Зальца, решил принять вызов и ответить.
— Слышал я, что только черти любят людей в аду жарить, — с усмешкой ответил я, но положил руку на эфес сабли.
Великий магистр
— Немедленно отпустите всех пленных и дайте каждому серебра в десять марок, — продолжил свой бред главный переговорщик, чем уже смутил всех наших парламентеров.
Предложение о сдачи можно было считать необходимым требованием любой стороны, которая подходит под стены замка. Но крестоносцам дали понять, что никто рассматривать подобный исход противостояния не будет. Дальнейшие требования или повтор предыдущего уже расценивается как оскорбление или торгашество.
— Теперь я скажу, — в разговор вступил на чистом немецком языке князь Вячко. — Уйти не предлагаю, потому, как вас нужно разбить, уничтожить, только так можно избавиться. Мы хотели торговать, мира на своей земле и землях балтских племен. Вам оказалось мало истребления вендов и полабских славян. Вот боярин Корней из них и будет он мстить, я же за свою семью буду мстить и мы уничтожим вас. Не прячьтесь за крестами, нет в ваших душах Бога. Я переговоры закончил.
Резко развернув коня, князь припустил к воротам города, следом, отставая от Вячко на несколько шагов, поскакали и мы. Вот как по мне, все эти переговоры не имели никакого смысла, особенно после того, как уже случилось боестолкновение и часть армии вторжения были разгромлены. Должны же понимать явно неглупые немцы, что после того, как мы вкусили победы, никто просто так не отступиться, или их глаза застила гордыня и самоуверенность?
Глава 17. Князь-освободитель!
А на следующий день в город полетели камни, причиняющие незначительный ущерб, так как метательные машины были небольшие и сделаны явно недавно, поэтому случались проблемы и с натяжением и канатами и с пристрелкой. Наш ответ, пока только баллистами был более внушительным, так как уже не одну неделю метательные машины пристреливали и уже наверняка знали, как сильно нужно натянуть рычаги, чтобы камни не только перелетели городские стены, но и попали в нужное место. Поэтому контрбатарейная борьба была в нашу пользу и к концу дня метательные машины крестоносцев получили серьезные поломки. Однако в бинокль я наблюдал, как несколько десятков явно не воинов копошились вокруг сооружаемых огромных требуше.
Утром второго дня осады город узнал-таки, что такое разрушение. Первые два огромных камня пролетели мимо стен и обрушились на городские постройки. После долгой перезарядки уже одно ядро попало в стену и стало очевидным, что не сразу, но через неделю, может и быстрее, стена обрушится и станет тяжело, так как организованной атаки конницы, как и построений пехотинцев в условиях городской застройки не будет и сыграет фактор количества воинов. Крестоносцы же в индивидуальном воинском мастерстве будут превосходить большинство ратников из воинской школы. Можно понадеяться на арбалетчиков, которые будут стрелять во врага с крыш домов, но я считал это уже агонией. Между тем особой паники не случилось, воины только посерьёзнели и стали более исправно нести службу.