По холодным следам
Шрифт:
— А я и не искал. Проверял полицейские отчеты, составленные примерно в то время, когда вернулась Джули, просматривал всю информацию о девушках ее возраста в надежде, что подвернется нечто интересное. Эту Гретхен Фарбер объявили в розыск, но не в Портленде, а в Сиэтле. Через пару дней после того, как появилась Джули.
— После того, как она вернулась домой.
— Да. По закону нужно ждать три дня, чтобы подать заявление о пропаже взрослого, особенно когда в полицию обращается муж или бойфренд — на тот случай, если исчезновение произошло в результате ссоры любовников. Заявление об исчезновении Гретхен подал мужчина, какой-то Кэлвин. Во всяком случае, мне повезло («Еще как повезло», — думаю я), что нашлось видео. Не волнуйтесь, я ищу концы, обзваниваю бары, пытаюсь установить ее личность. — Он замолкает, и я слышу, как на другом конце линии шуршат бумаги. — Есть еще одна зацепка, которую я изучаю.
— Чтобы разоблачить самозванку? — спрашиваю я, пытаясь придать голосу саркастический оттенок, но Алекс делает вид, что не замечает моей интонации.
— Шарлотта Уиллард, — продолжает он, — ровесница Джули, сбежала из дома в Луизиане вскоре после того, как Джули… э-э… исчезла. Может быть, это и ерунда, но есть еще некая Шарлотта семилетней давности, под другой фамилией конечно, которую подобрали в Сан-Франциско. Она какое-то время находилась в приемной семье, а потом пропала. Сменила имя или что-то в этом роде.
— И что?
— Пока я не уверен, — признается он, — но, возможно, эта Шарлотта и есть Гретхен. А Гретхен… теперь называет себя Джули.
— И с чего эта Шарлотта, или Гретхен, или кто она там выдает себя за мою дочь? — Голос у меня срывается на крик, и я безуспешно пытаюсь взять себя в руки. — Что ей могло понадобиться?
Я уже забыла про фонд Джули, хотя Алекс, конечно, помнит, зачем я изначально ему позвонила.
— Честно говоря, Анна, я пока не знаю. Я дам вам знать, когда выясню факты.
Его деликатность раздражает меня.
— Скажите прямо сейчас, что вы думаете! Какая у вас версия? По-вашему, дело в деньгах, да? Деньгах фонда?
— У меня нет версии, и она не появится, пока вы не принесете мне образец ДНК девушки.
Я вешаю трубку не прощаясь и открываю браузер на рабочем столе компьютера.
На сайте «Врат» есть тщательно подобранная серия видеороликов, которые я нетерпеливо пролистываю, пока не нахожу «Круг исцеления». Когда я нажимаю на ссылку, анимированная капля воды падает в середину словосочетания, выталкивая буквы в концентрические круги, расползающиеся по всему экрану. Когда анимация исчезает, появляется описание: «Приглашаем в “Круг исцеления” всех тех, кто чувствует себя разбитым, несчастным, потерянным. Приходите к нам, и Бог исцелит вас».
В нижней части экрана появляется и исчезает ряд лиц. Каждый делится своим опытом. Пожилая женщина была ослеплена катарактой, а «Круг исцеления» вернул ей зрение. Афроамериканского подростка «Круг исцеления» спас от отчисления из школы. Бывший бомж открыл через «Круг исцеления» путь к финансовому благополучию. «Божественный план предполагает всеобщее изобилие, — говорится в цитате. — Господь ведет свое царство к величию!»
Я нацарапываю на бумажке время встреч «Круга исцеления» и возвращаюсь к поисковику, где нахожу ссылку на сайт преподобного Чака Максвелла — человека, чье лицо маячит на билбордах над нашим местным городским пейзажем.
Там я натыкаюсь на биографическую статью под названием «Это не просто удача, Чак: как преподобный Чак Максвелл стал самым влиятельным проповедником в Техасе».
В реальности Чак Максвелл представительнее, чем на рекламных щитах своего хьюстонского мегахрама «Врата рая»: сорокадвухлетний пастор с седой бородой и пронзительным взглядом, ростом шесть футов два дюйма, удивительно хорош собой. Понятно, как этот человек построил духовно-финансовую империю.
Ага, значит, ему будут петь дифирамбы.
Максвелл никогда не был рукоположен в какой-либо конфессии, не имеет степеней в области религии или философии; более того, он даже не окончил колледж. Тем не менее каждую неделю он читает в хьюстонском храме проповедь для тридцати тысяч прихожан, и еще десять миллионов зрителей внимают ему через мониторы своих компьютеров.
Я пропускаю несколько абзацев.
Бросив Техасский христианский университет, он устроился продюсером яростного хьюстонского телепроповедника Джима Уилтона. Именно там, по словам Максвелла, у него появилось уникальное видение Божьего напутствия, которое он счел своим долгом донести до верующих.
— Я бы не сказал, что разошелся с официальной баптистской церковью, — говорит Максвелл, — однако она трактует ситуацию в негативном ключе: «Все вы грешники! Обратитесь к Господу и покайтесь!» — Проповедник улыбается. — Но Бог вовсе не хочет, чтобы люди фокусировались на своих прошлых грехах! Бог призывает к обновлению!
Мой взгляд профессора английского языка цепляется за слово «обновление». Сразу вспоминается модернистский лозунг Эзры Паунда — «твори, обновляя», — и я с удовольствием представляю, как этот сноб, этот старый антисемит вертится в гробу. А Максвелл продолжает проповедь переосмысления, пропагандируя теорию, что значение имеет лишь настоящий момент. Может, именно это сейчас и нужно Джули? Апологетическая статья тянется еще три страницы, на которых упоминаются солидные пожертвования Максвелла некоммерческой организации по поиску пропавших детей. Это, конечно, сразу бросается мне в глаза, но я не могу спокойно дочитать до конца. Меня пугает мысль, что Джули вдохновляется призывом Максвелла: «Сотрите прошлое и живите в настоящем!» В конце концов, Джейн, Том и я — это прошлое Джули. Или должны стать им.
Что наконец подводит меня к последнему на сегодня телефонному звонку.
Я достаю из кармана скомканный листок бумаги, который дала мне Джейн, и рассматриваю его. Код города кажется знакомым, но я не могу определить его, пока поиск не приводит меня к открытию: Сиэтл.
Джейн, наверное, решила подшутить надо мной. Наверняка это номер телефона ее подруги или соседки по комнате, которую она подговорила на розыгрыш. Меня обжигает прилив гнева, за которым следует чувство вины. Я пренебрегала Джейн, иногда умышленно игнорировала ее, и это продолжалось в течение последних восьми лет. Глядя на нее, я думала лишь о том, что тогда, съежившись в шкафу среди платьев и туфель, вся в слезах и соплях, размазанных по лицу, за три часа она ни разу не крикнула. А тем временем Джули… Я знала, что Джейн не виновата, но ничего не могла с собой поделать. Попытка посеять во мне сомнение, что Джули — та, за кого себя выдает, могла быть способом отомстить мне, крайне жестоким и весьма эффективным. У меня дрожат руки.
Я набираю номер и жду. Гудки идут с полдюжины раз, как будто человек на другом конце линии смотрит на определитель номера, решая, брать или не брать трубку. И все-таки берет.
— Прекрати, — говорит Джули.
Я потрясенно молчу.
— Ну скажи что-нибудь, Кэл, — продолжает она усталым голосом. — Я наконец-то ответила на один из твоих звонков с загадочных номеров, так что давай, говори. Я же знаю, что это ты. Звонишь с одной из многочисленных остановок в грандиозном турне по моей жизни, не так ли? — Она делает паузу. — Ну что ж, ты нашел меня. Ты здесь. Так что же ты хочешь мне сказать?