По историческим и культовым местам Индии
Шрифт:
Еще раз подчеркнем характерное свойство Индии — быть пристанищем для всякого рода религиозных и диссидентских течений. Здесь, можно сказать, соседствуют баптистские школы и католические колледжи, молитвенные дома адвентистов 7-го дня и храмы вишнуитов, общины мусульман-шиитов-исмаилитов и джайнистские храмы. В Индии не зазорно верить во что угодно и кому угодно, здесь каждый выбирает себе и религию, и церковь, и духовного наставника, и бога — мифического или живого.
Ламы построили десятки новых монастырей и храмов (дацанов) во многих городах Северной Индии, которые представляют собой своеобразные буддийские монастыри, миссии, гостиницы, общежития для буддийских паломников из разных стран. Буддийские организации выступают в блоке с националистическими организациями и буржуазными партиями, вследствие чего являются еще одной силой, препятствующей социальным и демократическим преобразованиям, осуществляемым правительством Индии.
Перед отъездом из Сарната туристы обычно собираются около памятника Анагарники Дхармапалы, находящегося вблизи археологического музея. Запоминающийся памятник. Скульптор сумел создать опоэтизированный образ подвижника и гуманиста. Хочется добавить, что с ним, Анагарникой Дхармапалой, поддерживал связь и переписку (в основном по делу восстановления Сарната) наш русский великий подвижник науки, искусства, культуры Н. К. Рерих. По недоразумению некоторое время считалось, будто сам Н. К. Рерих чуть ли не исповедовал некое реформированное учение буддизма или являлся родоначальником нового в нем течения. Сам Рерих, наблюдая засилье в Индии кастовых и религиозных обычаев, писал в своих дневниках: «Здесь ведь средневековые религиозные жестокие войны… Велика людская жестокость, безмерно невежество…» [32, с. 269]. Н. К. Рерих и его жена Е. И. Рерих были связаны с миссией Рамакришны и с другими религиозно-философскими течениями и организациями, объединяемыми в устремлении к сохранению памятников культуры прошлого и к утверждению на земле так называемых извечных религиозных нравственных принципов и идеалов, какими, по мнению Рерихов, обладал и изначальный буддизм, учение еще не обожествленного Будды.
Поистине удивительна судьба семьи. Н. К. Рериха. Сам он, так и не дожив до дня отъезда на родину, после смерти (скончался 13 декабря 1947 г.) кремирован около своего дома в Кулу, неподалеку от статуи мифического героя Гуго Чохана. На месте кремации индийское правительство установило мемориальную плиту, назвав Рериха «гурудевом» — великим учителем. Е. И. Рерих, урожденная Шапошникова, правнучка М. И. Кутузова, пережила мужа на 7 лет, оставаясь в Индии и после его смерти. Ее прах покоится в буддийской белокаменной ступе в Калькутте [19]. Пройдут годы, и об этой удивительной русской женщине будут написаны книги и поэмы, отдающие дань восхищения ее мужеству и стойкости, с которыми она перенесла испытания и лишения, будучи рядом с мужем и сыном во время их многолетних переходов через пустыни и высочайшие в мире горы; это мог перенести только самый отважный и бесстрашный путешественник или герой и подвижник науки.
Миссия Рериха, как справедливо отмечает его биограф Е. И. Павлова [19], состояла в утверждении интернациональной роли искусства, способного установить взаимопонимание между народами и создать в разных странах новые очаги культуры, распространяющие принципы просветительства и гуманизма.
СРЕДИ ПАЛОМНИКОВ БЕНАРЕСА
Из Сарната в центр Бенареса мы ехали автобусом, ехали к набережным Ганга. Теперь коутч петлял по узким и темным улицам старого города. Чем ближе к Гангу, тем становилось труднее продвигаться: улицы были плотно заполнены людьми. Казалось, что в этом городе не было ни дня, ни ночи, что торговля не прекращалась ни на миг, что храмы открыты круглые сутки и люди никогда не спят, ожидая «светопреставления». Наконец, когда езда в автобусе становится совсем невозможной, мы высаживаемся и, минуя бесконечные закоулки, улицы, выходим на площадь, откуда к Гангу ведет широкая каменная лестница, называемая здесь гхатой. И таких каменных спусков (гхат), сооруженных вдоль всего берега Ганга, насчитывается в Бенаресе около семидесяти. Мы выходим к одной из центральных гхат у храма, называемого Вишванатх.
Вся прилегающая к набережной площадь также плотно забита людьми. Толпа гудит, как улей. Все взгляды устремлены к реке. Каждому паломнику хочется скорее попасть к самой кромке воды, чтобы окунуться в священные воды и наполнить ими сосуды.
Но не так-то просто туда пробраться. Путь преграждает плотная застава брахманов, сидящих под высокими черными зонтами. Паломник, прежде чем приблизиться к воде, проходит через руки брахмана: бреется, стрижется наголо, мажется сандаловой мазью, посыпает голову священным пеплом, платит положенную дань и т. д. С помощью гида нас пропускают без этих процедур. Задыхаясь от духоты и зловония, мы торопимся поскорее погрузиться в большие речные баркасы, рассаживаемся по скамейкам и, наконец, отваливаем от берега. На веслах уселся молодой крепкий индиец. Он уверенно и спокойно выгребает на середину реки, и мы начинаем четко различать в предрассветной дымке поднимающиеся словно призраки из дымящейся воды силуэты дворцов и храмов.
Через какое-то время сизая равнина на восточном берегу Ганга начинает светлеть и все ярче и ярче алеть. И вот над горизонтом между силуэтами редких деревьев появляется узкий край багрового солнца, и мы видим, как вся бескрайняя долина, и речная гладь, и нависшие над высоким берегом дома окрашиваются алым светом. Приветствуя восход, паломники входят по ступеням в воду. То простирая руки к солнцу, то складывая их на груди, они подолгу стоят неподвижно, созерцая рождение нового дня. Спускаясь по ступеням гхат, в воду входят все новые и новые группы людей — взрослые, дети, старики. Вскоре уже нет, кажется, ни одной пяди воды и земли, где бы не стояли вплотную люди — по пояс, по самую шею в воде.
Мужчины и дети раздевались донага, а женщины входили в воду в одежде, чаще в белых сари. Это вдовы. Войдя в воду по пояс, они разматывают свои одежды, открываясь солнцу и опускаясь в воду по плечи. Нас поразило, что погружение в речные воды такого множества людей происходит в полнейшей тишине — ни криков, ни каких-либо выражений восторга или испуга.
На каменных шестигранных площадках, выступающих из воды, молятся в одиночку йоги и аскеты. Они неподвижно сидят на скорченных ногах в традиционной позе Лотос, расставив перед собой ритуальные баночки с водой и рисом, затем сходят в воду и тут же снова застывают, держась одной рукой за кончик носа.
Наши лодки медленно поднимаются вверх по течению. И вот уже перед нами открывается поистине фантастическая панорама города. Храмы громоздились причудливо по всему берегу. Они проплывали, как сказочные замки, перед нашим взором бесконечной чередой. И всюду перед ними у воды толпились паломники — одни на берегу, другие, стоя в реке по пояс, плескались и обливались водой. Никто здесь не купался в обыденном смысле, не нырял и не плавал. Это было безмолвное ритуальное омовение.
Новые и новые толпы паломников входят в реку и умываются этой водой, льют из своих кувшинов себе на голову, полоскают рот, пьют ее из ладоней, а чтобы вода была несколько почище, чтобы густую массу грязи и нечистот отогнать подальше, некоторые делают в воде с помощью платка быстрые и энергичные движения, создавая крути относительно чистой воды. На плавающие тут же трупы животных никто не обращает внимания.
Подойдя на своей лодке ближе к Маннакарнике гхату, мы увидели место кремации умерших. Сожжение умерших на кострах является важнейшим ритуалом, нредставляЮЩим естественный итог земной жизни. Этому обряду подвергаются только индуисты и только умершие естественной смертью. Умерших от заразных болезней не сжигают, а опускают с грузом на дно реки либо предают земле.
Тело человека, по представлениям индусов, состоит из пяти элементов (скандх): земли, огня, воды, неба (света) и воздуха. После смерти оно должно быть сожжено по возможности скорее, чтобы с помощью огня распасться на эти пять скандх и, таким образом, освободить душу от телесной оболочки, выпустив ее из «темницы». Однако после своего освобождения та же душа находит новую «темницу», вселяясь в тело другого живого существа — человека или животного, и такое перевоплощение якобы длится до тех пор, пока душа не достигнет полного небытия.
Обряд трупосожжения, по индуистскому ритуалу, доступен не каждому. Здесь существует множество всяких непререкаемых условий и требований. Во-первых, абсолютная неоскверненность умершего, т. с. ненарушение им при жизни своей кастовой чистоты. Во-вторых, на похоронах должен обязательно присутствовать сын покойного, либо его внук, либо ближайший родственник по мужской линии. В-третьих, труп сжигается только на берегу священной реки. Отсюда и идет это движение к великим рекам Индии: старики мечтают умереть у священных вод, а их дети — очиститься от грехов первородных и собственных. Особенно тщательно соблюдаются все обычаи подготовки умершего к сожжению. Его волосы начисто сбривают, а у женщин опаляют огнем факела. Тело обмывают священной водой, умащают благовониями, украшают цветами или обмазывают тиной из Ганга. Одновременно приносятся жертвы хранителям души покойного в виде порций риса, оставляемых у статуй. При этом громко произносится имя умершего, а женщины оглашают округу душераздирающими причитаниями. Затем тело умершего, завернутое в цветное покрывало, на носилках несут к месту сожжения. Впереди следует кто-либо из мужчин, прокладывая путь умершему. Он непрерывно позванивает в колокольчик. Позади процессии родственники несут на плечах вязанки хвороста или сухие поленья дров. Перед носилками следует сын умершего. В его руках маленький светильник, зажженный от домашнего очага. От него и будет зажжен ритуальный костер.