По краю огня

Федотова Надежда Григорьевна

Бервик, с честью выдержав холодный взгляд магистра, опустил голову.

— Я понимаю, ваша светлость, — ответил он. — Окажись я на вашем месте, мне тот инцидент тоже вряд ли понравился бы. И господин Рексфорд, будьте уверены, глубоко раскаивается в содеянном.

— Это делает ему честь, — обронил Кендал. — Но доверие — хрупкая вещь, граф. Нейлара можно понять. Что же касается агентов Алмары… Вы, полагаю, пытаетесь сказать мне, что под прикрытием дружбы моего сына используют на благо почтового двора? И каким же, простите, образом? Он не имеет отношения к нашей

разведке, потому что если б имел, вы бы ко мне не пришли. О работе королевского алхимического корпуса он тоже ничего не знает. Пятый солдатский госпиталь — и без него проходной двор. Что могло понадобиться от Нейлара досточтимому шафи?

— Вы, ваша светлость, — коротко уронил Бервик. — И Дымка.

— Дымка?..

— Алмара к ее созданию не причастна, но в отношении Геона на этот счет до сих пор имеет сомнения — и то повышенное внимание, что уделяет шахри ан Фарайя вашему сыну, это только подтверждает.

— Допустим. Но, повторюсь, — чего именно почтовый двор хочет этим добиться? Все наши исследования по части Дымки строго засекречены, а даже будь иначе — я еще не сошел с ума, чтобы тащить экспериментальные образцы в собственный дом!

— Не сомневаюсь, ваша светлость. Однако…

— Однако что? Даже если всё так, как вы говорите, ни от меня, ни от Нейлара шафи ан Махшуду не будет никакого толку, хоть посели он своего резидента под моей крышей. Дымка — данзарское детище! Алмара может не быть в этом уверена — но вы…

Он осекся. Серые глаза, упершись в лицо собеседника, медленно сощурились, и граф, поняв, что за мысль вдруг посетила алхимика, резко свел брови на переносице:

— Во имя богов, ваша светлость! Конечно же, Дымка не наших рук дело!

— Так чего вы тогда боитесь, граф?..

Бервик коротко сдвинул брови:

— Того, что Данзар воспользуется неуверенностью Алмары, обратив ее себе во благо. Шафи ан Махшуд прочит шахри ан Фарайя себе в преемники. О его миссии в Мидлхейме известно не только нам. И если с ним что-то случится в вашем доме или при участии вашего сына, если в деле будет замешана Дымка — все соглашения будут разорваны, ваша светлость. И мы проиграем эту войну.

Герцог медленно выпрямился в кресле. А его собеседник, помолчав, невесело усмехнулся:

— К несчастью, попытка объяснить всё это самому шахри ан Фарайя заранее обречена на неудачу. Алмара заключила с нами союз, но она нам не верит — ей нужны доказательства, которых у нас нет, и начни мы совать ее резиденту палки в колеса, вывод она сделает однозначный. Кроме того, речь идет не только о шахри ан Фарайя. Новый фантомаг Геона уже успел обратить на себя внимание и в любой момент может поплатиться за это. Разумеется, его охраняют — не только бойцы тайной канцелярии и наши агенты, но и сама Алмара. Однако Данзару, в отличие от всех перечисленных, ваш сын не обязательно нужен живым. А если получится, так сказать, совместить приятное с полезным и одним махом убрать с доски сразу две пешки…

Первый алхимик шевельнулся в кресле.

— Достаточно, граф, — бесцветным голосом произнес он. — Я вас понял.

Он действительно понял — и всю опасность

этой «не дружбы», и то, чего от него добивался Бервик. Давить на алмарского резидента нельзя ни в коем случае, а значит, Нейлару эль Хаарту надлежит самому разорвать эту связь. Чего он, по всей видимости, делать отнюдь не планирует — иначе Бервик, пожалуй, справился бы силами того же Райана Рексфорда. Значит, остается только отец. К мнению которого, как полагает его сиятельство, новый фантомаг Геона должен непременно прислушаться.

Увы, Бервик поставил не на того.

Герцог эль Хаарт, опустив взгляд на стол, надолго замолчал. Даже признавая правоту своего собеседника и страшась за жизнь сына — что он мог сделать теперь? После того, что уже сделал?.. Одного друга Нейлар стараниями отца потерял, и за второго, каким бы он ни был, держаться будет до последнего, в том нет никаких сомнений. А учитывая прямую заинтересованность в этом самого шахри ан Фарайя… «Нейлар и слушать меня не станет, — безнадежно подумал Кендал. — Боги! Ведь еще каких-то полгода назад он плевался от одного только имени своего наставника и нещадно клеймил его «сволочью»! С чего вдруг такие перемены?» Его светлость медленно сдвинул брови. Он снова вспомнил невысказанный вопрос, промелькнувший в быстром, испытующем взгляде Бервика, и поднял голову.

— Что же, граф, — проговорил он, — я полагаю, дело серьезное. И раз уж от меня требуется вмешаться и повлиять… Я понял, что Фаиз ан Фарайя не рядовой агент. Но что он за человек?

Его сиятельство едва заметно скривился.

— Крайне неприятный, ваша светлость. Высокомерный, злоязыкий, не имеющий никаких авторитетов, кроме своего учителя, к тому же опытный разведчик и, на нашу беду, весьма талантливый маг. Не отягощенный при этом сочувствием к ближнему: два летучих отряда Уэйна Теллера, сгоревшие живьем в ночь бегства наших адептов из Бар-Шаббы, — его рук дело. Кроме того, с дурманом шахри ан Фарайя больше, чем просто на «ты».

— С каким именно? — тяжело нахмурился первый алхимик.

— Легче сказать, ваша светлость, с каким нет. Насколько мне известно, какому-то одному он предпочтения не отдает. Белый нуис, хашим, молочная роса…

— И давно?..

— Плотно — последние пару лет. Понятия не имею, как он при этом ухитрился сохранить здоровье и ясность ума, но факты вещь упрямая. Полагаю, от этой дурной привычки шахри ан Фарайя уже вряд ли когда избавится.

Его светлость, помедлив, кивнул.

— Что еще? — напряженно думая о чем-то, спросил он. — Вино, азартные игры?

— Первое, разумеется, нет. Насчет второго ничего сказать не могу, но тоже вряд ли. Относительно же прочих склонностей… Не думаю, что это может иметь отношение к делу.

Бервик умолк, отведя глаза, и Кендал сухо передернул плечами:

— По милости этого человека я могу лишиться сына, — сказал он. — Важна любая мелочь. Говорите, граф!

Тот вздохнул — и сказал. Лицо собеседника вытянулось.

— Мужеложец?.. — с брезгливой недоверчивостью выдохнул он. — А Нейлар об этом знает?