По медвежьему следу
Шрифт:
Когда Борис прочел это, кто-то рядом засмеялся, а еще кто-то сказал: «Молодцы, дают!»
На этот раз важное решение было принято им мгновенно, без колебаний. Он сразу же написал заявление: «И. о. директора К. Д. Шахову. Прошу освободить меня от обязанностей начальника отряда, как не обеспечившего выполнение задания, и перевести на прежнюю должность мл. геолога…»
И сразу же помчался к Пластунову.
— Прошу вас, Сергей Степанович, поддержать меня в этом! — каким-то не своим голосом произнес он…
Пластунов читал, как Борису показалось, долго и молчал, положив на стол заявление, еще дольше.
Наконец сказал:
— Давай,
— Я в отдыхе не нуждаюсь, я уже все обдумал, — запальчиво ответил Борис.
Пластунов тихо спросил:
— Ты что это, из-за карикатуры взорвался?
— А вы ее уже видели?
— Нет, не видел, но о содержании осведомлен еще вчера и появлением ее не удивлен — бой местного значения продолжается. И этим, — он показал пальцем на заявление, — ты лишь подтвердишь, что пуля попала в цель… Шутку, даже ехидную, можно парировать только шуткой или напоминанием, например, о том, что с двух зернышек началось открытие в Южной Африке самого крупного в мире месторождения! А у нас к этим двум уже имеется в музее хороший довесок!
— Я не только из-за этого, — признался Борис и рассказал о встрече с Шаховым, которая ясно показала, что он сожалеет о допущенной ошибке в выборе начальника отряда.
— Таких, как ты, у Шахова почти полтысячи, и, пойми, ему не всегда до реверансов в коридоре. А о том, что он хорошего мнения о тебе не изменил, поверь мне. И скоро, тоже поверь, ты получишь этому приятное подтверждение.
Борис улыбнулся — от души отлегло.
И, должно быть почувствовав это, Пластунов сказал:
— Давай, не размазывая кашу, закончим эту тему. Тебе должно быть известно из курса «Поиски и разведки полезных ископаемых» Владимира Михайловича Крейтера, нашего учителя, что вероятность открытия месторождения не превышает одного процента. Таков итог за многие годы. Поэтому всегда — из ста начальников поисковых отрядов 99, по сути, обречены быть неудачниками. И это не значит, что они должны терзать себя или их вышестоящие начальники. И судить о специалисте приходится не по тому, что удалось найти — бывает, дуракам — счастье, — а по тому, как выполнена работа. Если квалифицированно и с душой, то честь и хвала даже при негативном результате, он тоже полезен, увеличивая знания, избавляя от иллюзий… Тебе, наверно, известно, что оценку качества выполненных работ дает специальная комиссия, попросту именуемая инквизицией. Жди, скоро появится приказ. Учитывая, так сказать, боевую обстановку, Шахов твоему отряду оказал особую честь: инквизиторов будет не три, как обычно, а пять, и все зубастые.
— Это и есть то приятное, что мне следует от него ждать? — сострил Борис.
— Нет, то будет из иной оперы, — улыбнулся Пластунов. — А строгий экзамен тоже если и не приятен, то полезен. Надеюсь, что проходной балл избавит тебя от комплекса неполноценности. Ну, а если его не получим, тогда к твоему заявлению — его пока прибереги — прибавится и мое, — закончил он твердо.
Долго сидели они молча, смотрели, как мелькают за окном первые белые мухи.
— Извините меня, Сергей Степанович, — попросил Борис, — что проявил себя таким слабонервным.
— Не мудрено им стать после такого марафона длиной в четыре месяца при несбывшихся надеждах… Для меня тоже все это не проходит даром, — признался Пластунов. — Но для капитуляции не вижу оснований! И результат наш не считаю негативным. Две золотинки — улов важный.
— Я тоже так считаю! — воскликнул Борис.
Пластунов показал глазами на его заявление.
— Я же и в мыслях не имел прекращение поиска. Но решил, что другой справится лучше, поэтому занервничал, — попытался объяснить Борис.
— В дальнейшем прошу, не имей такой привычки быть нервным на работе! А пока для укрепления нервов отправляйся в кино, и, желательно, не один, — заключил Пластунов.
Бориса откровенный разговор как-то успокоил, но он совету не последовал, сразу же засел за подготовку к суду «инквизиторов». Расставил образцы на полках, подготовил к просмотру наиболее важные шлихи, цветными карандашами навел марафет на картах, схемах и разрезах, отобразивших проведенные работы. Тщательно сверил записи в дневниках и журналах опробования. Обнаружил несколько расхождений и спрятал концы в воду так, что не заметил их даже Сергей Степанович, хотя он проверил в дальнейшем все, по его словам, с пристрастием.
Так прошла неделя, и наступил решающий день.
Председательствовал в комиссии Косякин, и в ее состав был почему-то включен Басов, хотя он и числился участником работы отряда как консультант.
Опасения Бориса оказались напрасными. Проверка проходила в спокойном, даже чуть шутливом тоне, без придирок. По предложению Косякина после общего ознакомления с районом детальную проверку провели по двум диагональным его пересечениям. Убедились, что количество взятых проб соответствует и даже превышает проектное задание, а их расположение обеспечивает достаточную надежность поиска.
Борис предполагал, что особое внимание комиссия уделит тем двум пунктам, где в шлихах обнаружены были золотники. Однако Косякин даже смотреть на шлихи не стал.
— Почти в любом районе, — сказал он, — можно обнаружить одну-две таких золотинки. Это погоды не делает!
— Даже в Москве, на площади Восстания, когда-то обнаружили несколько золотинок, — дополнил Басов.
— Туда они попали, как установлено, из Карелии при движении ледников, а здесь причина не известна, — отметил Пластунов.
— Не будем тратить время на то, о чем можно спорить долго, — решил Косякин и перешел к проверке геологических наблюдений.
Заинтересовали его только признаки кольцевой структуры, которые были подмечены с самолета, а затем и подтверждены. Косякин прочитал все записи о ней, а сказал только одно слово: «Интересно!»
После этого по его предложению приступили к составлению акта. Единогласно комиссия приняла полевые материалы с оценкой «отлично» и разрешила приступить к дальнейшей их обработке.
Закончилось заседание поздравлениями проверяемых, улыбками и рукопожатиями.
Когда остались одни, Борис на радостях даже изобразил нечто вроде лезгинки и поцеловал Сергея Степановича. Тот смотрел на него ласково, но выглядел таким усталым, что Борис танец оборвал, поспешил отворить окно.
Кусты возле дома были кое-где осыпаны первым пушистым снегом, и на мгновение, вероятно тоже от радости, Борису показалось, что зацвела черемуха.
Сергей Степанович, прикрыв глаза, глубоко вдыхал прохладный воздух. Борис с трудом сдержал желание поделиться с ним своей радостью и дождался, когда Пластунов сам спросил: