По медвежьему следу
Шрифт:
То, что удача обернулась неудачей, на всех в отряде навело уныние. К тому же моросил в те дни дождь и комарье донимало так, что даже спать приходилось в накомарниках.
Вероятно, в связи со всем этим Пластунов попросил собраться всех и, сидя под защитой дымокура, высказал свое мнение о том, что вторая, пока тоже безадресная, находка добавляет уверенности, что адрес существует. Он рассказал о выявленных в наши дни особенностях строения Сибирской платформы, верхний этаж которой нарушен разломами — протяженными и кольцевыми, и доказано, что по ним во многих районах проникали из глубин рудоносные растворы. Похожие условия на Африканской платформе. Она более доступна, и там найдены самые крупные в мире месторождения золота и платины. А Сибирь еще ждет своего часа и наших усилий в трудных условиях, среди болот и вечной мерзлоты…
После приезда Пластунова настроение немного улучшилось.
И все же, шагая в маршрутах, Борис напевал песни грустные: «Ямщик, не гони… мне некуда больше…» или «Здесь только пыль, пыль, пыль…», а Витянька — он сменил Андрюшу на посту помощника — старался его развеселить. Собирал на ходу для него землянику, жимолость, голубику да и грибов приносил в лагерь полное лукошко. Этим и ограничивались их находки. Борис, оконтуривая на карте плоскогорья и бессточные котловины, все больше осознавал, как мало пригоден шлиховой метод для такого рельефа, и ломал голову, как одолеть трудности… Пришел он к выводу, что прямой поиск берлог может в таких местах быстрее привести к цели, и, освободив Андрея, Василия и Андрюшу от иных дел, поручил это задание им. И в Молокановке всем объявил, что за каждую найденную берлогу полагается премия. Разрешения у своего начальства он не стал дожидаться и решил рискнуть в пределах своей месячной зарплаты.
…Все больше оранжевых и желтых островов виднелось в зеленом море… Казалось, что каждую ночь незримый художник раскрашивает тайгу осенним узором.
Дни становились все короче, и хрустели по утрам льдинки. Приходилось спешить, чтобы выполнить намеченное.
Комарье угомонилось, но мошка стала свирепой, тучи ее просто пожирали людей и лошадей. Все раньше темнело, и больше времени проводил Борис у огонька, в беседах, особенно с Матвеем Васильевичем. Его он расспрашивал о медвежьих «свычаях и обычаях». Не только потому, что это было само по себе интересно, он понимал, что эта тема должна возникнуть вновь, когда будут обсуждаться итоги поиска — труды без руды!
Еле-еле, уже шагая по снегу, выполнили все согласно плану и графику. Опустел базовый лагерь — только медведь с блестящими зубами остался возле каторжанской избушки.
И вот последний караван — восемь лошадей, четыре коновода, впереди Андрей и позади начальник. Как капитан, последним уходил он с таежного корабля.
Ветер да мгла да заснеженная тропа. Она виляет, а вьюки словно распухли, цепляют за деревья и скалы. Лошади злятся, спешат. Трещат вьюки, трещат ветки, раскачиваются, осыпая снег на разгоряченные лица, за шиворот.
— Стоп! — кричит Андрей. — Успокоить нервных, подтянуть ремни! Интервал пять метров, не налезай, бойся лошадиного зада!
Грустно в эти дни было Борису, а тут повеселел, рассмеялся.
И снова вперед — по земле, словно изрытой оспой, с котлованами и буграми, похожими на доты, по окаменевшей мертвой зыби — причудливому рельефу вечной мерзлоты — вверх-вниз, вверх-вниз.
Вышли на голый, заснеженный склон. Тропа пошла круто вверх.
Ух и тяжело! Уже давно пришло второе дыхание, но и его не хватает. Надо помогать лошадям, изо всех сил тянуть за повод, за вьюк, бежать рядом и отскакивать, давая им дорогу. Они идут скачками, глаза сверкают зло — того гляди, сомнут! Из-под копыт — фонтаном — комья снега, земли, листьев.
Отдав все силы, лошади мгновенно замирают, торчком поставив копыта, впиваясь ими в землю. Разит п'oтом и прелью.
Еще рывок, еще… И наконец-то под ногами ровная каменистая площадка. Выскочив на перевал, и люди, и лошади застывали неподвижно, словно от удивления: впереди сверкали огни, подмигивали, переливались.
Все лошади, как по команде, шумно принюхиваясь, насторожили уши и вдруг дружно заржали.
— Поди ж ты, почуяли, признали родной дом!
Все в этот последний день работы запомнилось Борису в деталях.
Стоя на перевале, он мысленно распрощался и с тайгой, и со сверкающей огнями Молокановкой, не сомневаясь, что неудачливому искателю больше дороги сюда не будет.
И большой неожиданностью явилось уже ожидавшее его распоряжение Шахова: все имущество отряда оставить в Молокановке на хранение.
НА ЩИТЕ
Для геологов октябрь месяц желанный: наконец-то домой! Возвращаются загорелые, закаленные, и радостны встречи: есть, что поведать, есть — кому.
Каждому хочется рассказать о пережитом, и все минувшее, даже то, как чуть было «не сыграл в ящик», вспоминается в розовом цвете. Каждому не терпится показать свои трофеи — геологические (будь то камни или только линии на карте) и не геологические («Представляешь, такая дыра, а Ахмадулина и Распутин в магазине лежат!»).
Радостно, в жадном приобщении к городскому дому проходят первые дни. Победно звучат голоса тех, у кого все хорошо и в делах, и на душе… Но не ко всем благосклонна «госпожа удача»…
Четыре месяца Борис ее ожидал, верил в успех и вернулся «на щите».
Его отряд задание не выполнил, и он ощущал себя неудачником, но вида старался не подавать.
«Медвежье» золото интересовало, многие Бориса расспрашивали, приходилось отвечать и выслушивать реплики разные. Одни сочувствовали, у других проскальзывала насмешка: «Не в свои сани сел». Басов и скрывать не стал, сказал, положив Борису руку на плечо: «Надеюсь, урок пойдет на пользу!»
В довершение ко всему, Сергей Степанович прихварывал, выглядел грустным, припухлость век стала заметнее, и Елена Викторовна с тоской в глазах сказала, что лето не пошло ему на пользу. И в этом Борис тоже в какой-то мере чувствовал себя виноватым…
Настроение его совсем упало после того, как повстречался он в коридоре с Шаховым. Тот на его приветствие лишь кивнул, даже шага не замедлил…
А вскоре в стенной газете в юмористическом разделе «Держись, геолог!» появился новый рисунок: медведь у ручья промывает песок, в лотке видны два желтых зернышка. Надпись гласила:
«Известно, что алмаз в 5000 раз дороже золота.
Вопрос: во сколько раз дороже алмаза обошлись эти два зернышка?
Ответ: чтобы искать „медвежье“ золото, мало иметь совесть, надо еще, чтобы она не мучила!»