По метеоусловиям Таймыра
Шрифт:
Командир третьего взвода побежал к головной машине, где комбат уже что-то приказывал, отсылая офицеров энергичными движениями руки.
– Первый взвод первой роты, стройся! – закричали впереди.
– Второй взвод…
– Товарищ майор, а нам что делать?
Комбат оглядел взводного с головы до сапог, задержавшись на пилотке, погонах и ремне, взгляд его был холоден.
– Завтра в четырнадцать ноль-ноль ко мне с уставом, – сказал он. – Заправьтесь, и обратитесь, как положено.
Лицо взводного покраснело,
– Товарищ майор, командир третьего взвода второй роты лейтенант Кирилов. Какие будут приказания?
Комбат поморщился.
– Идите к взводу и ждите.
– Есть.
Кирилов резко повернулся и трусцой побежал к своей машине, чувствуя спиной презрительный взгляд.
…К вечеру расставили палатки. Их ровная линия прострочила брезентовыми куполами низину между двумя сопками. Задымила полевая кухня.
Со списком в руках Кирилов обошёл палатки третьего взвода, знакомясь с личным составом. Это были люди различных профессий в возрасте от двадцати до пятидесяти лет, для которых на полтора месяца он становился командиром и которые, независимо от возраста, характеров и гражданских должностей, на этот же месяц становились его подчинёнными.
– Товарищ лейтенант, ещё бы матрасик, – попросил папаша, который, как уже знал Кирилов, был механизатором Владимиром Степановичем Щетининым. – У меня радикулит, а от земли всё-таки тянет.
– Я узнаю, – пообещал взводный.
– Нам бы ещё водочки, – сказал Стеклов, тот самый, которого комбат приказал переобмундировать. – Как положено по прибытию. – И с насмешкой посмотрел на Кирилова.
– У меня нет, – растерялся тот. – Я спрошу, и, если положено, принесу.
– Вот это дело, взводный, вот это по-нашему.
Пока солдаты строились на ужин, Кирилов тихо спросил у ротного, старшего лейтенанта Горбунца, на гражданке – старшего научного сотрудника, отслужившего в своё время действительную, о водке. Тот по-товарищески посоветовал интеллигентскую мягкотелость на полтора месяца оставить.
– Держи их на дистанции, – сказал Горбунец, – иначе сам за водкой бегать будешь.
– Постараюсь, – пообещал Кирилов.
После ужина опять построили всех на проверку.
Комбат сам обошёл все роты, отсутствующих записал в книжечку, пообещав приплюсовать к их службе ещё сорок дней, и скомандовал отбой.
…Проснулся Кирилов от близкого гудения машины. Казалось, мотор работал над самой головой и он, лёжа с открытыми глазами, долго ничего не мог понять.
Рядом зашевелился Григорьев, командир второго взвода, что-то невнятно сказал, сел на нары.
Приподнялся в своём углу ротный, выматерился вполголоса и стал натягивать штаны.
Кирилов в темноте нащупал сапоги, всунул босые ноги, вышел вслед за ротным.
Рядом с соседней палаткой, чуть не касаясь её колёсами, стоял «Урал». В свете его фар
– Не лезь, – сказал он. – За дело бьют.
Били пьяного прапорщика, вытащенного из-за руля «Урала». Покачиваясь, тот закрывал лицо и поскуливал.
– Ишь ты, гад, чуть не подавил всех, – выкрикнул Стеклов и, не сдерживаясь ударил прапорщика по скуле так, что тот свалился с ног.
Солдаты рванулись в лежащему, но вперёд вышел Щетинин, раскинул руки.
– Хватит, – сказал он. – Поучили и будет. – Повернулся к Стеклову.
–
А ты машину отгони в сторону да заглуши.
– Ладно.
Горбунец кашлянул и вышел на свет.
– Что случилось? – строго спросил он. – В чём дело?
– Да вот, поучили тут одного, – отозвался Щетинин. – Прапор пьяный, чуть не подавил всех.
Прапорщик поскуливал и пьяно ругался.
– Но руками, как я понимаю, никто не трогал. Сам неудачно упал, – многозначительно произнёс Горбунец. – Отгоните машину и сделайте так, чтобы никто её больше не завёл. И спать всем.
Солдаты стали расходиться.
Стеклов отогнал «Урал» подальше от палаток.
– Осуждаешь? – спросил ротный Кирилова.
Тот промолчал.
– Где работаешь?
– В конструкторском.
– Понятно. Год назад закончил?
– Ага.
– Не женат?
– Женат, – Кирилов почувствовал, как щекам стало жарко, и торопливо попросил:– Дайте папироску.
Горбунец протянул «беломорину», Кирилов прикурил от его огонька. Во рту стало горько, он прокашлялся, помедлил и отбросил папиросу в сторону.
– Не курю, – признался виновато. – Почему-то вот попросил… Месяц как женился… Она ещё учится, диплом будет скоро защищать, а я… а меня вот сюда…
– Всего месяц назад?
– Да.
– Не повезло, – вздохнул Горбунец, – не повезло тебе, лейтенант… Хотя мне тоже. Жена через две недели рожать должна. Второго сына жду, а тут… В резерве вроде был, да как водится – в последнюю минуту знакомый военкома остался, а я пошёл. Хорошо, тёща приехала, поможет.
Ротный помолчал, потом вошёл в палатку, и Кирилов слышал, как он, тяжело вздыхая, лёг на нары.
На следующий день с запада потянули низкие тучи. Они всё наливались чернотой и наконец прорвались холодным дождём. Сильнее подул ветер, и к вечеру стало не по-летнему прохладно. Комбат уехал в посёлок в часть, оставив за себя командира первой роты – кадрового старшего лейтенанта Григорьева. Он, отменный строевик, участвовавший в нескольких парадах на Красной площади, прослуживший после училища три года в московском гарнизоне, не знал, что делать, и солдаты, предоставленные самим себе, в палатках играли в невесть откуда взявшиеся карты или дремали.