По морю прочь. Годы
Шрифт:
– А Хёрста ничего не трогает, – засмеялся Хьюит. Его, по всей видимости, шутки друга совсем не обижали. – Разве что, если бесконечное число влюбится в конечное – такое, думаю, случается даже в математике.
– Наоборот, – сказал Хёрст с легким раздражением. – Я считаю себя человеком очень сильных страстей.
Судя по его тону, он говорил всерьез. Сказанное предназначалось, конечно, дамам.
– Кстати, Хёрст, – начал Хьюит после паузы. – Я должен сделать ужасное признание. Твоя книга, стихи Вордсворта – если помнишь, я взял ее с твоего стола, когда мы выходили, и совершенно точно положил в этот карман…
– Потеряна, – закончил за него Хёрст.
– Надеюсь, – попытался утешить его Хьюит, хлопая себя справа и слева, – что я вообще не взял ее с собой.
– Взял, – сказал Хёрст. – Вот она. – Он указал на его грудь.
– Слава богу! – воскликнул Хьюит. – Теперь не придется чувствовать себя убийцей младенцев!
– Вы, наверное, постоянно что-то теряете, – предположила Хелен, задумчиво глядя на него.
– Я не теряю. Просто кладу не туда. Поэтому Хёрст отказался пересекать океан в одной каюте со мной.
– Вы отплыли вместе? – спросила Хелен.
– Предлагаю, чтобы каждый из присутствующих сейчас кратко изложил свою биографию, – сказал Хёрст, садясь прямо. – Мисс Винрэс, вы первая. Начинайте.
Рэчел рассказала, что ей двадцать четыре года, она дочь судовладельца, настоящего образования не получила, играет на фортепьяно, братьев и сестер нет, живет в Ричмонде с тетками, мать ее умерла.
– Следующий, – сказал Хёрст, усвоив эти факты. Он указал на Хьюита.
– Я сын английского дворянина. Мне двадцать семь лет, – начал Хьюит. – Мой отец был сквайром, охотился на лис. Он погиб на охоте, когда мне было десять лет. Помню, домой принесли его тело – на ставне, кажется, – как раз, когда я спускался пить чай, и я заметил, что на столе все равно был джем, и удивился – неужели мне разрешат…
– Да-да, но только факты, – вставил Хёрст.
– Я учился в Винчестере [38] и Кембридже, откуда через некоторое время мне пришлось уйти. С тех пор я много чем занимался…
– Профессия?
– Никакой – по крайней мере…
– Склонности?
– Литературные. Пишу роман.
– Братья и сестры?
– Три сестры, братьев нет, есть мать.
– Это все, что мы о вас услышим? – спросила Хелен. В свою очередь, она поведала, что очень стара – в октябре ей минуло сорок, ее отец был поверенным в Сити, но разорился, поэтому она толком не получила образования – они часто переезжали, – но старший брат давал ей читать книги. – Если бы я стала рассказывать вам все… – Она умолкла и улыбнулась. – Это заняло бы слишком много времени. Я вышла замуж тридцати лет, у меня двое детей. Муж – ученый. Теперь ваша очередь, – кивнула она Хёрсту.
38
Винчестерский колледж – одна из девяти самых престижных мужских средних школ (основана в 1382 г.).
– Вы многое опустили, – упрекнул он ее и бодро начал: – Меня зовут Сент-Джон Аларик Хёрст. Мне двадцать четыре года, я сын преподобного Сидни Хёрста, приходского священника в Грейт-Вэппинге, в Норфолке. Э-э, везде был стипендиатом – в Вестминстере, в Кингз-Колледже [39] . Сейчас в аспирантуре в Кингз-Колледже. Скучновато, да? Оба родителя живы (увы). Два брата, одна сестра. Я весьма незаурядный молодой человек, – добавил он.
– Один из трех – ну, пяти – самых незаурядных людей в Англии, – заметил Хьюит.
39
Вестминстерская школа – еще одна из тех же девяти привилегированных школ (основана в 1560 г.). Кингз-Колледж – один из крупных колледжей Кембриджского университета.
– Совершенно верно, – сказал Хёрст.
– Это все очень интересно, – сказала Хелен после паузы, – но все действительно важные вопросы мы обошли. Например, мы христиане?
– Я – нет, – почти хором сказали молодые люди.
– Я – да, – сообщила Рэчел.
– Вы верите в Бога как личность? – изумился Хёрст, поворачиваясь и наводя на нее свои очки.
– Я верю… Я верю… – Рэчел начала заикаться. – Верю, что есть нечто, о чем мы не знаем, верю, что мир может измениться за одну минуту и стать каким угодно.
На это Хелен откровенно рассмеялась.
– Чепуха, – сказала она. – Ты не христианка. Ты даже не задумывалась, кто ты. Есть много других вопросов. Однако их, наверное, пока задавать нельзя.
Хотя они беседовали так свободно, им было несколько неловко от того, что они на самом деле ничего не знают друг о друге.
– А это важные вопросы, – задумчиво заметил Хьюит. – Самые интересные. Только вот люди, пожалуй, не задают их друг другу.
Рэчел было трудно смириться с тем, что даже близкие друзья могут обсуждать лишь очень немногие темы, поэтому она потребовала у Хьюита объяснений:
– Была ли в нашей жизни любовь? Вы говорите о таких вопросах?
Хелен опять засмеялась над ее простодушной смелостью и шутя обсыпала травой.
– Ах, Рэчел! – воскликнула она. – Ты как щенок, который, играя, вытаскивает в прихожую нижнее белье хозяев.
И вновь на залитую солнцем землю перед ними легли колышущиеся фантомы – тени людей.
– Вот они! – прокричала миссис Эллиот. В ее голосе слышалось легкое раздражение. – А мы с ног сбились, разыскивая вас. Вы знаете, сколько времени?
Над ними стояли миссис Эллиот и чета Торнбери. Миссис Эллиот держала часы, демонстративно постукивая пальцем по циферблату. Хьюиту напомнили, что он – ответственный за путешествие, и он немедленно повел всех обратно к сторожевой башне, где перед отправлением домой планировалось выпить чаю. Подходя к месту, они увидели, что на вершине стены развевается яркий малиновый шарф, а мистер Перротт и Эвелин пытаются укрепить его камнями. Жара немного спала, но зато тень ушла в сторону, и поэтому им пришлось сидеть на солнце, которое окрасило их лица в красные и желтые оттенки и ярко высветило большие куски земли за ними.
– Ничего нет прекраснее чая! – сказала миссис Торнбери, беря свою чашку.
– Ничего, – согласилась Хелен. – Помните, в детстве, режешь сухую траву, – она говорила намного быстрее, чем обычно, не отрывая глаз от миссис Торнбери, – и делаешь вид, будто это чай, а няньки тебя за это ругают – почему, не понимаю, – может, оттого, что все няньки такие грубые создания – не разрешают сыпать перец вместо соли, хотя в нем нет ни малейшего вреда. Ваши няньки были такие же?
Во время этой тирады появилась Сьюзен и села рядом с Хелен. Через несколько минут с противоположной стороны вышел мистер Веннинг. Он слегка раскраснелся и на все, что ему говорили, отвечал с особенной веселостью.