По нехоженной земле
Шрифт:
полярном пейзаже еще не замечалось, настоящая полярная весна с ее распутицей не за
горами. Безусловно, она должна захватить нас в пути. Это сулило такие трудности,
каких мы еще не встречали, причем приходилось считаться не только с предстоящими
лишениями. Если бы распутица задержала нас надолго, морские льды могли вскрыться,
и море отрезало бы нас от базы экспедиции до нового замерзания в октябре — ноябре.
Было над чем призадуматься!
Предстоящий
путешествий. Обычно июнь здесь считается уже [266] непригодным для санных
исследовательских маршрутов. Правда, многие исследователи ходили в этот период по
льдам, но их передвижения были вынужденными — перед ними стоял вопрос о
спасении жизни. Нам же казалось, что если человек может итти по морским льдам,
когда ему угрожает гибель, то он сумеет пройти по ним для проведения обычных работ.
Мы были уверены, что самая буйная распутица не в силах остановить нас и только в
худшем случае сможет задержать, замедлить наше продвижение, сделать его
необычайно трудным. Мы ясно представляли картину предстоящего похода и
положение, в котором можем оказаться, но сознательно шли на неминуемые трудности.
Более всего меня беспокоил залив Шокальского. Если бы он оказался
действительно заливом, нам пришлось бы делать второе пересечение Земли. К этому
времени снег должен был растаять, земля обнажиться, речки наполниться водой.
Продвигаться с помощью обычной упряжки в таких условиях невозможно. В этом
случае предполагалось бросить все лишнее снаряжение, сохранить только дневники,
журналы съемки, научные инструменты и коллекции, запрячь всех собак в одну
упряжку и так пробиваться на запад. На случай возможной потери собак и
вынужденной необходимости итти пешком, кроме парусиновой палатки, бралась еще
шелковая и портативное высококалорийное продовольствие — шоколад, пеммикан,
какао, молочный порошок и галеты.
Меховые брюки, пимы, толстые меховые чулки и малицы мы оставляли дома. Из
одежды брали оленьи и суконные рубашки, кожаные сапоги и брюки и тюленьи
непромокаемые пимы. Кроме этого, у нас были легкие кухлянки, спальные мешки и
дождевики.
На случай, если бы нас море отрезало от базы экспедиции и нам пришлось бы
жить на Северной Земле до ледостава и питаться продуктами охоты, я упаковал и
положил на свои сани 300 штук винтовочных патронов.
Выход был назначен на 1 июня.
Поход действительно был тяжелый. Тяжести пути оказались столь
труднопереносимыми, что перед ними поблекло все, что рисовало нам воображение
перед отправлением в путь. Но задача, поставленная нами, была выполнена полностью.
Как это было сделано — рассказывают страницы дневника. Обратимся к нему.
«2 июня 1931 г.
Здесь часто путаются привычные понятия. Опровергаются старые, давно
установившиеся истины. Вчера мы оставили наш [267] домик и вышли в новый поход
на выполнение второй части работы экспедиции — исследование центральной части
Северной Земли. Вчера же по календарю был первый летний день. Помню, еще
ребенком я разучивал: «Летние месяцы — июнь, июль, август». Вспоминается еще:
«Летом солнце печет, липа цветет, рожь наливает...» Но впечатления последнего дня так
же далеки от такого представления о лете, как далеки самые детские годы. Кажется,
еще ни разу не покидали мы нашей базы в более неприятную погоду, чем вчера. С утра
хмурилось небо и тянул северо-восточный ветерок. Он свежел с каждым часом. Когда
мы окончательно были готовы к выходу, повалил снег и началась настоящая метель. Мы
бы охотно воздержались от выступления в такую погоду, но боимся потерять время.
Утешая себя старой поговоркой, что из дома погоды не выберешь, пустились в путь
навстречу метели. Через час поверх меховых рубашек пришлось надеть кухлянки.
Сырой, резкий ветер насквозь пронизывал теплый мех, и мы мерзли не менее, чем
зимой. Вот тебе и «липа цветет».
Сейчас 7 часов утра. Мы снова у продовольственного склада на мысе Серпа и
Молота. За 12 часов пройдено 70 километров. Метель стихла почти на половине
перехода, но холод пробирал нас всю дорогу. Иногда показывалось, но тут же вновь
скрывалось за облаками бледное солнце, невеселое и негреющее. Только перед выходом
на Землю заметно потеплело. Чашка горячего чая окончательно изменила наше
настроение к лучшему.
На складе все в порядке. Медведей не было, а больше некому тронуть наши
запасы.
Берем собачий пеммикан, керосин и мясные консервы в дополнение к другим
припасам, захваченным с базы. В общем на каждую упряжку, включая вес саней и
человека, приходится от 330 до 360 килограммов груза. На собаку падает до 40
килограммов. Наши собаки теперь втянулись в работу и могут везти и больше, но,
учитывая трудность пути при пересечении Земли, это для них вполне достаточная
нагрузка. Конечно, этого запаса на все время нехватит, но впереди у нас есть
продовольственное депо на мысе Берга.
3 июня 1931 г.
Вчера в 23 часа покинули мыс Серпа и Молота. Продвинулись очень недалеко. Во