Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Упав под скалой, она из-под локтя бросает на него удивленный взгляд, одевает на стопу колодку и, неумело картавя, повторяет его ругательство. Мотоциклы уже промчались.
Это было так неожиданно, как и его пощечина, и показалось ему таким необычным, что в Иване будто сдвинулось что-то, сместилось — человеческое на минуту озарило его заскорузлую от страданий душу.
Иван от удивления широко раскрывает глаза.
— Ого!
— Ого! — повторяет она, будто передразнивая, и капризно поджимает полные
— Ты куда бежишь?
— Вас?
— Вас, вас! Куда бежишь?
— Руссо бежишь — их бежишь.
Он, исподлобья вперив в нее взгляд, с полминуты молча старается понять ее. Ее густые, сросшиеся над переносьем брови высоко вскинуты.
— Ты знаешь, куда я бегу? Русланд бегу. Поймают, мне будет пуф! А тебе это! — он касается пальцем шеи и указывает вверх.
В ответ она только пренебрежительно фыркает. Недоумение его сменяется злостью.
— Смелячка! Расхрабрилась! Ну беги! Только без меня! Я тебе не помощник.
— Конэчно! — дружелюбно улыбается девушка и легко вскакивает на ноги.
Иван бросается дальше по склону.
Начинается дождь. Небо в тучах. Лес тревожно шумит.
Иван, не сбавляя темпа, лезет и лезет вверх между стволов и камней. Одна штанина его разорвана, колено в крови.
Сзади все тихо. Девушка, то отставая, роняя с ног колодки, то снова догоняя его, бежит сзади. Он, однако, не оглядывается.
Он старался быть безразличным к ней, если бы она отстала совсем, возможно, вздохнул бы с облегчением, но все же, пока она шла за ним, не мог и прогнать ее.
Одежда их скоро намокает. Вокруг мокрые камни. Мокрые ветви елок. В туго натянутой лесной паутине дрожат капли дождя.
Но вот Иван натыкается на дорогу. Широкая бетонированная магистраль. Иван останавливается, глядит в одну сторону, в другую. На дороге пусто. Сзади останавливается девушка. Придерживаясь за верхушку елочки, вытряхивает колодки. Он оглядывается и окидывает ее недовольным взглядом. Потом быстро идет к дороге.
Возле дороги он останавливается и подает ей, руку: «Иди сюда!» Она молча протягивает свою. Они быстро выбегают на мокрый бетон. В кювете она стучит колодкой. Он бросает:
«Скидай!» И они перебегают дорогу босиком.
За дорогой опять подъем.
Крутой склон. Осыпь. Иван первый взобрался на нее и остановился под густой сосной. Устало оглянулся. Ниже лезет она. На середине обрыва одна ее колодка спадает с ноги и катится далеко вниз. Девушка вскрикивает: «Парка мадонна!» и замирает. Потом, взглянув на него, спускается вниз за колодкой. Он пытается вытащить из пятки занозу и ждет. Девушка подбирает колодку и лезет вверх.
— Брось ты их к черту! — говорит он.
— Нон брось! — говорит она, шевельнув своей маленькой ножкой.
Добравшись до него, она в изнеможении опускается рядом.
— Руссо очень, очень фурьёзо? Как это дойч? Бёзе? — говорит она.
Иван все ковыряется в пятке, заноза не дается его пальцам.
— Будешь бёзе! Когда жареный петух клюнет! — говорит он и добавляет: — Какой я бёзе! Я — гут.
— Гут?
Она, пригладив руками мокрые волосы, придвигается к нему.
— О, дай!
Она легонько и просто берет его стопу, недолго колупает там пальцами, потом наклоняется, коснувшись ее зубами. Прежде чем он успевает выдернуть ногу, в ровненьких белых ее зубах уже чернеет воросинка занозы.
Иван удивленно потирает ногу. В глазах у него впервые появляется нечто хорошее к девушке.
— Ловкая, — одобрительно говорит он.
— Лёф-ка-я! — игриво повторяет она. — Что ест лёфкая?
— Как тебе сказать? Ну в общем, гут.
— Гут?
— Я. Гут.
— Ду гут. Их гут! — радостно заключает она и смеется. Он, однако, хмурится.
— Кто это бежал за тобой?
— Бежаль, да? Гефтлинг. Тэдэско-гефтлинг.
— Что, знакомый? Товарищ?
— Нон товарищ. Кранк-гефтлинг.
Указательным пальцем она притрагивается к своему виску.
— А, сумасшедший, — догадывается он.
— Я, я.
Иван с полминуты глядит вниз, что-то думает, потом бросает: «Ладно. Черт с ним!» и встает.
Мрачная бесприютная ночь застает беглецов в каменистом, заросшем редким кривым сосняком ущелье. Они устало пробираются по его склону. С одной стороны громоздятся почти отвесные скалы, с другой обрыв исчезает в туманной пропасти. Сеет мелкий дождик, вокруг туман и тишина.
Вслушиваясь и вглядываясь, Иван идет впереди. Вдруг он слышит, как сзади стукнуло что-то, с обрыва сыплются камни.
Он оборачивается. Девушка лежит на обрыве и не пытается встать.
Он немного ждет, отдыхиваясь, потом идет к ней. Он понимает, что это она от усталости, и по пути находит пристанище под нависшей вверху скалой.
— Что, все? Пойдем отдохнем немного, — говорит он. Она не поднимается.
— Ну, шлауфен, понимаешь?
Он притрагивается к ее плечу, но она тяжело дышит и не поднимается. Опираясь на руки и низко склонив голову, она будто не слышит его.
Он, злясь, стоит над ней, потом хватает ее под колени и подмышки и поднимает, чтобы перенести в более укрытое место. Но она внезапно вздрагивает всем телом и вырывается из его рук. Он, минуту помедлив, в злом нетерпении машет рукой и идет под скалу один. Там отбрасывает из-под ног камни и, устало опустившись, натягивает на затылок ворот куртки. Через минуту он уже спит, уткнув лицо в колени.
Тревогой охвачен мир. Предгрозовые сумерки. Иван бежит в густой траве-бурьяне — жестком и корявом. Оглядывается. Сзади — лай собак и немецкие выкрики. Он падает. Вскакивает. Впереди стоит лес.