По обе стороны Грани
Шрифт:
Учеба давалась ей легко: Элис никогда не учила уроки, и тем более не выполняла домашние задания. В четырнадцать лет, ещё учась в школе, она получила магический допуск пятой ступени, а два года назад прошла переаттестацию сразу на третью ступень, перепрыгнув через уровень. Идеальная память и способность схватывать всё на лету позволяли ей иногда, выключив будильник, "забыть", зачем он звонил, и поспать подольше. Но, придя совершенно не подготовленная на контрольный тест, она почти всегда писала его лучше всех в группе. Поэтому во всём, что касалось учёбы, авторитет Элис был непререкаемым,
Третий корпус студенческого общежития стоял вдали от шумного перекрёстка бульвара Де-Марсента и проспекта Содружества, вечно забитого суетливой, колышущейся толпой спешащих по своим делам горожан, — на тихой, почти провинциальной Роуз-авеню. Здесь даже в часы пик было относительно спокойно. Поэтому, хотя окна комнаты Элис, выходившие как раз на Роуз-авеню, были распахнуты настежь, уличный шум не мог разбудить девушку, и проснулась она только тогда, когда солнечный зайчик, скатившись с подоконника, скользнул по паркету и дополз до подушки.
Элис открыла один глаз. Потом закрыла его и открыла второй. Зажмурилась, вздохнула и открыла оба. Часы по-прежнему показывали семь утра, но за окном было совсем светло, а по дороге, стуча колесами, уже вовсю шуровали трамваи. Она проспала. И опоздала.
Идти на занятия в академию теперь уже не имело никакого смысла, а погода как никогда благоприятствовала прогулке на свежем воздухе. Прошуршала бумага, и с глухим хлопком на придверный коврик упала пачка газет.
"Ага, свежая пресса!"
Элис сладко потянулась, раздумывая, как провёдет время, и спрыгнула с кровати, наступив на будильник, который обиженно пискнул, возмущённый таким обращением, и отполз в сторону.
— Ой, прости…
Девушка присела на корточки и запустила руку под шкаф. Там лежала пуговица, десятицентовая монета, шарик от пинг-понга и батарейка. Поставив батарейку в гнездо, Элис отряхнула руки от пыли и направилась в ванную.
В зеркале её встретило встрёпанное заспанное нечто, в котором девушка с трудом узнала собственное отражение.
Внешность Элис нельзя было назвать заурядной, но, в отличие от подруг, она не была красавицей в классическом понимании этого слова, — слишком многое в облике девушки не укладывалось в общепринятый канон, именуемый "модельным" и столь трепетно чтимый в высшем свете. Но, невзирая на довольно непростой характер и абсолютное безразличие к своему имиджу, Элис каким-то непостижимым образом постоянно становилась объектом повышенного внимания, притягивая его, будто магнитом. Возможно, причиной этого было окутывавшее её харизматичное очарование, рождённое в дерзком, парадоксальном контрасте милой детской капризности и железной воли властного человека, знающего себе цену и привыкшего повелевать.
Умывшись, Элис заварила кофе и, развернув утреннюю газету, пробежалась по главной колонке. Разочаровано вздохнула. Ничего нового. Опять трафаретные статьи про конференции и переговоры: как будто на свете нет ничего кроме политики. Опять недвусмысленные намеки про "конец света" и прочие апокалипсисы, опять карикатуры на знаменитостей. Со страниц газеты на девушку уставился представитель Сената, растянув рот в гротескной улыбке. Нос картошкой, голова на тоненькой шейке, щуплое тельце в чёрном смокинге. Элис брезгливо фыркнула и закрыла газету.
Конец шестого тысячелетия, подаривший миру многочисленные революции и перевороты, прославился сменой режимов в крупных державах, сопровождавшейся разрушительными войнами, и на закуску глобальным экономическим кризисом. В первые годы седьмого тысячелетия обстановка устаканилась: главы государств, наконец, пришли к консенсусу, и долгожданное перемирие положило начало Содружеству, в которое вошли почти все независимые ранее земли. Разногласия были устранены, границы стерты. Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло.
Казалось, беспорядки в прошлом, но в обществе нарастало беспокойство. Участились странные исчезновения, ползли слухи о пилигримах, охотящихся на маленьких детей, поговаривали, что в северных лесах путешественники нашли древнюю крепость, и нечаянно выпустили оттуда что-то ужасное. Львиная доля этих слухов, конечно, была выдумкой неугомонных вездесущих репортеров, но, увы, не всё. Результаты дипломного исследования Элис доказывали, что, по крайней мере, один из слухов — чистая правда.
Но характер Элис не позволял мрачным мыслям надолго задерживаться у неё в голове. Тем более что сейчас девушка была сосредоточена совсем на другом: она пыталась удержать графин с водой в воздухе как можно дольше.
Графин, медленно вращаясь, парил под потолком, и с каждой минутой становился всё тяжелее. Девять минут… Это на две минуты дольше, чем в прошлый раз.
Внезапно за окном пронзительно завизжал клаксон, девушка потеряла концентрацию, и графин со звоном упал вниз, залив паркет водой.
Ну вот! Теперь придётся мыть пол.
Ведро и швабра хранились в подсобке в конце коридора, однако дверь почему-то была заперта на ключ. М-да… Табу на использование магии ещё никто не отменял.
Элис отправилась искать коменданта. На посту красовалась табличка "Обед", и девушке пришлось спускаться в столовую. В конце концов, раздобыв ключ, она открыла чулан и смогла приняться за уборку. Элис ни за что не услышала бы телефонный звонок, если бы в этот момент не вошла в комнату.
Пять неотвеченных вызовов. И кто-то звонил в шестой раз. Что странно, номер не определился.
Элис сняла трубку.
— Да?
— Добрый день. Мне нужен Джонатан Стейтон.
Голос звучал мягко и вежливо, но в нём чувствовалась какая-то скрытая угроза. Обладатель его, по всей вероятности, человек властный и сильный духом.
— Сожалею, но здесь таких нет, — вежливо ответила Элис.
— Пожалуйста, без шуток! Мне дали этот телефон в Управлении. Я повторяю, мне нужен мистер Стейтон!