По образу и подобию
Шрифт:
Санузел Алёна нашла со второй попытки, взяв, естественно, не то направление с самого начала. И спросить-то было не у кого! Всё отделение спало. Выбравшись из секретной комнаты, Алёна столкнулась с новой напастью — она потеряла «свою» палату! Куда идти — налево, направо? Как понять в череде одинаковых дверей, что именно эта — твоя? Надо же было не посмотреть на номер!
Алёна побрела вдоль стенки, но пришла не к своей палате, а к двойным стеклянным дверям с табличкой «Ординаторская». Здесь силы окончательно оставили её, и она стекла на лавочку, стоявшую возле дверей. Лавочка стала подлинным спасением: нигде по коридору
Какое-то время Алёна просто сидела, прислонившись спиной к прохладной стене. Отдыхала. Но потом, когда усталость слегка отступила, она услышала через приоткрытые двери ординаторской знакомый голос. Говорил профессор Ольмезовский, говорил на повышенных тонах с кем-то через экран быстрой связи, а почему он не включил приват, бог его знает. Должен был, учитывая ночь и то, что все вокруг, попросту говоря, спят.
Олег Ольгердович с кем-то сердито ссорился, называя своего оппонента на «ты» и по имени — Пит. И этот Пит явно не имел телепатического ранга, раз пришлось ругаться с ним голосом.
— Чем тебе помешает? — горячился профессор. — Ну, чем? Много, что ли, места займёт один-единственный добавочный искут? Что? Ах, гарантии тебе! Я тебе ещё вчера выслал краткий отчёт по паранорме «о-нор», Пит, ты его читал? Девять- двенадцать лет — мало?!
Алёна напряжённо вслушивалась. Судя по голосу, обычно невозмутимый Ольмезовский сильно горячился, убеждая того, кто не желал убеждаться. Занозой засело в сознании упоминание паранормы «о-нор» — да ведь это же генетическая линия Тима и Розы Флаконниковых! Их двое всего…
… а третий — твой ребёнок от Тима, балда!
Алёна вцепилась пальцами в края лавочки. Уйти стало просто невозможно.
— Эвтаназия? — голос Олега Ольгердовича дышал бешенством. — Да ты сошёл с ума, Пит! Сорок лет работы, дело всей моей жизни — псу под хвост в унитаз просто потому, что тебе что-то там не нравится, а ведь ты — не Учёный Совет и не генетик, то есть, ни черта ничего не… Даже не думай! Да. Ага. Да. Угу. Сейчас! Уже.
Слова незнакомого Пита Алёна разобрать не могла при всём желании, они звучали слишком тихо. Но по реакции профессора можно было догадаться: Пит предлагает убить неучтённый эмбрион, а Олег Ольгердович отказывается.
Алёну кинуло в жар, потом в дрожь. Учёный Совет Института мог не одобрить её ребёнка. Запросто. Ребёнок же получился спонтанно, без этих их схем и подготовок, а это значило… значило… А кто такой Пит, тоже генетик?! И кто он в иерархии Института? Выше Олега Ольгердовича, так уж точно, иначе бы тот с ним вообще не разговаривал.
Одно утешало. Эмбрион ещё жив. Иначе они бы не спорили. Слабое утешеньице, если подумать.
Тишина в ординаторской показала, что разговор окончен. Алёна не взялась бы утверждать точно, но что-то ей подсказывало, что окончен разговор вовсе не в пользу профессора. Волосы сами поднимались дыбом от ужаса. Что будет теперь? Теперь-то что будет? Надо было вскакивать, бежать… а куда? А где они держат ребёнка? Наверное, в репродукционном центре Факультета Паранормальной Медицины, а где он, тот центр, кстати? И какой именно, их наверняка у них несколько. И… и что потом? «А не дам, вот что потом!»- яростно думала Алёна. — «Не дам и всё!»
Она всё-таки встала, превозмогая проклятую слабость, но в глазах замельтешили чёрные мушки, пришлось опереться на стену. А когда проморгалась, увидела в дверях ординаторской Олега Ольгердовича. «Не успела!»- вспыхнула в мозгу паническая мысль.
— Всё слышали? — осведомился он.
Алёна не ответила. Он же телепат, зачем спрашивает?
— Ну-ка, присядьте, — профессор взял её под руку и усадил обратно на лавочку, сам сел рядом. — Вы всё ещё плохо себя чувствуете?
Алёна кивнула.
— Не беспокойтесь о ребёнке, — мягко сказал Олег Ольгердович. — Он будет жить, это — не обсуждается.
— А… что тогда… Пит, это — кто?
— Это мой старший брат, Пётр Ольгердович Ольмезовский. Он — капитан двадцать девятого «Ковчега» и, к сожалению, имеет право вето на включение того или иного человека в состав экспедиции. Каковым правом и воспользовался. Он не хочет брать вашего ребёнка, Элен. И убедить его у меня не получилось…
Он ссутулился, зажав ладони коленями. Проиграл спор, и не мог смириться с
этим.
— Чёрт, — сказал он с досадой. — Хоть самому тут оставайся! Но я не могу, к сожалению. Слишком много на меня завязано; не могу бросить экспедицию. Вы не переживайте, Элен, — мягко добавил он. — Ребёнок остаётся не один, у него будут сестра и отец, они о нём позаботятся…
— Вы и Тима не берёте, — тихо сказала Алёна.
— Я бы взял, — честно признался Олег Ольгердович. — Самому не по душе бросать парня, в которого вложил столько сил, времени и нервов. Но относительно Тима Питер прав — Тим опасен. Эти его срывы… На корабле, в замкнутом пространстве… Нет, слишком велик риск!
— Я не полечу без них, — тихо прошептала Алёна. — Без ребёнка и без Тима.
Олег Ольгердович поднял голову. Девочка не отвела взгляда, хотя очень хотелось. Во взгляде Ольмезовского было нечто, испугавшее до дрожи.
— Не полечу без них, — повторила она твёрдо. — Никуда.
— Вы подписали контракт, Элен, — напомнил профессор.
— Да, — кивнула она. — Контракт. Я могу отказаться от него…
— Нет, не можете, — сухо ответил Ольмезовский. — Терминал у вас собой? Изучите внимательно обстоятельства, при которых контракт теряет силу, ещё раз. Там всё написано, мы вам прочли вслух два раза, и вы на оба раза сказали «Да!» Седьмой параграф, подпункты с первого по шестой. Нынешняя ситуация в перечисленные обстоятельства не укладывается.
— Не силой же вы меня потащите, — зло сказала Алёна.
Олег Ольгердович качнул головой. Сказал со вздохом:
— Не доводите до греха, Элен…
— Я. Никуда. Не полечу! Без Тима и без ребёнка, — раздельно сказала Алёна, сузив глаза. — И ничего вы мне не сделаете!
Она сомкнула кулак, в наивности своей полагая, что огня пирокинетической паранормы хватит, чтобы отделаться от таких неприятностей. Алёна понятия не имела, что такое государственная система, никогда не имела дел с судами и не могла оценить юридическую безупречность контракта, который сама же и подписала на свою голову. У неё не было ни единого шанса оспорить контракт, а отказ исполнять свои обязательства по нему в ситуациях, не предусмотренных седьмым параграфом со всеми его пунктами, означал одно: заключение под стражу и принуждение. Профессору Ольмезовскому подобная канитель, в особенности же, скандал, с нею связанный, тоже была не нужна, и потому он поступил проще, выбрав типичное для телепата решение…