По прочтении сжечь
Шрифт:
– Что у вас?
– спросил Уилкинсон, подняв очки на лоб.
– Донахью не пожелал взять для сводки эту "магию". Она представляет первостепенный интерес.
Уайт положил перед начальником телеграмму.
"Из Токио.
Генконсулу в Гонолулу
№ 113
Сообщите о кораблях, стоящих в следующих зонах: зона Пёрл-Харбора, залив Мамала в бухте Гонолулу и прилегающая акватория. Просим собрать данные в совершенно секретном порядке."
Уилкинсон прочитал телеграмму и положил ее на стол:
– Ничего экстраординарного. Такие задания посылаются многим японским консулам, находящимся около военных гаваней.
Уайт подошел вплотную к столу Уилкинсона и наклонился вперед:
– Эта "магия" говорит о том, что японцы готовятся к нападению на Гавайи. Надо немедленно известить адмирала Киммела и генерала Шорта, чтобы были наготове.
– Мы послали позавчера им телеграмму о том, что японцы могут начать военные действия против Филиппин, Таиланда, Борнео и на перешейке Кра. Можете не волноваться.
– На благообразном лице Уилкинсона появилась улыбка.
– Мы не спим. А вам надо пойти поспать. У вас очень утомленный вид, Уайт.
Уайт повысил голос:
– При чем тут Борнео и Кра? Речь идет о Пёрл-Харборе!
Уилкинсон слегка поднял брови и откинулся в кресле. Потом спустил со лба очки и с любопытством уставился на подчиненного.
– Мне кажется, я сам знаю, что надо делать, - произнес он подчеркнуто спокойно.
– И знаю, кому нужно посылать телеграммы.
Уайт крикнул:
– Нет, не знаете! Вы ничего не видите! Или видите, но ничего не делаете...
В кабинет вошел Донахью. Он схватил Уайта под руку и зашептал в ухо:
– Успокойся, Никки, считай до двадцати. Успокойся, ради бога.
Уилкинсон снова поднял очки на лоб и сложил руки на животе.
– Уайт, вы переутомились, я понимаю вас, - он сочувственно кивнул головой, - сдали нервы. Держите себя в руках и не устраивайте припадков в служебное время. Сходите к невропатологу. Мы следим за японским флотом. Наша радиоразведка уже заметила, что возрастает концентрация сил японского флота, они вовсю ведут ложный радиообмен, чтобы сбить нас с толку. Мы также обнаружили скопление самолетов на Формозе и перемещение авиации к югу от Японии. Мы вполне допускаем возможность нападения Японии на Филиппины и на английские или голландские владения. Но... японцы могут наброситься и на других. И вы знаете на кого. И эту альтернативу, весьма вероятную, мы, разведчики, не вправе сбрасывать со счетов.
Донахью погладил Уайта по плечу.
– Ты совсем издергался, Никки, и выбился из сил. Ходи со мной по утрам в манеж.
– Он повернулся к Уилкинсону.
– Получены сведения о том, что японцы уже утвердили план военной администрации в Сибири и сейчас в Токио идет тайная мобилизация всех переводчиков-россиеведов.
Уайт с трудом произнес:
– Простите... Я позволил себе...
Уилкинсон молча пожал плечами и обратился к Донахью:
– Вчера Дайана потащила меня в Национальную галерею. Я собирался туда уже несколько лет, но никак не удавалось. Я не знал, что там есть Утрилло, две замечательные вещи... парижские переулки. Видел?
– Мне недавно сказали об этом, - ответил Донахью.
– Непременно схожу. Любопытная судьба у этого замечательного мастера. Пока был пьяницей и бродягой...
– Это был Верлен от живописи, - заметил Уилкинсон.
– Вот именно, он был форменным пропойцей, в пьяном виде делал потрясающие шедевры и прославился на весь мир. А с тех пор как его прибрала к рукам богатая вдова и поселила в шикарном доме, он перестал писать. Говорят, теперь он только молится и пьет лимонад. Утрилло, увы, кончился.
Уилкинсон покачал головой:
– Жаль. Я очень люблю одну его картину. Написана, кажется, в тринадцатом году. Это - деревенская церковка с часами на башне. Изумительная серо-зеленая гамма.
Уайт вышел из кабинета и столкнулся у входа в бюро с Шривером.
– Энди!
– воскликнул Уайт.
– Как дела?
Шривер заметно осунулся, виски у него стали совсем белыми.
– Уилкинсон не хочет пускать меня обратно в бюро. Спасибо Донахью, устроил в контрразведку в Пёрл-Харборе. Буду помогать Уолшу. Контр-адмирал Тернер сказал мне: "Вы едете в самое безопасное место в мире".
За его спиной показалась голова Пейджа:
– А вы, Энди, тоже считаете Пёрл-Харбор безопасным местом?
Шривер засмеялся:
– Нет, не считаю. Я знаю, что японские адмиралы умеют выбирать места для ударов.
– А у нас наверху не понимают этого, - сказал Пейдж.
Уайт протяжно вздохнул.
– Такое впечатление, - произнес он глухим голосом, - как будто японцы изобрели страшное оружие. Направляют из Токио через весь океан невидимые лучи на наших начальников и усыпляют их мозги.
29 ноября
Кита получил условную телеграмму, означавшую, что 29 ноября прибудет тайный дипкурьер, с которым надо встретиться на пароходе.
По расписанию пароход "Акаси-мару" должен был прибыть в Гонолулу в девять часов утра - он шел из Кобе в Мексику, с заходом на Гавайи. Но пароход опоздал из-за шторма на три с лишним часа.
Кита поднялся по трапу. Его встретил помощник капитана с черной повязкой на глазу. Он провел генконсула к себе в каюту и ушел. Спустя минуту явился дипкурьер.
Кита видел его впервые. Дипкурьер назвался Огасавара. Сразу было видно - он не чиновник ведомства иностранных дел, а офицер. И не ниже капитана второго ранга. Судя по раскрасневшемуся лицу, он выпил с утра.
– Какие у вас новости?
– спросил Огасавара.
Кита ответил:
– Авианосец "Энтерпрайз" вышел из Пёрл-Харбора и направился на Уэйк.
– Когда вышел?
– Три дня тому назад.
– Это прекрасная новость. За нее надо выпить.
– Дипкурьер достал из шкафа бутылку саке и наполнил чайные чашечки.
– Я, очевидно, останусь в Мексике. Обратно все равно не успею.