По прозвищу Китаец
Шрифт:
– Я жду ответа, – вырвавшись, спокойно сказал Танин.
– Нет, не расскажу. Не хочу неприятностей.
– И документы ему не покажешь? До определенного момента, я хотел сказать.
– Зачем тебе это знать? – удивилась Наталья.
– Не хочу, чтобы в один прекрасный момент ты меня подставила. – Китаец посмотрел ей в глаза.
– Не беспокойся, – Наталья снова легла. – Ты принесешь мне бумаги, я заплачу тебе оговоренную сумму, и мы будем в расчете.
– Если ты берешься извлечь какую-нибудь выгоду из этих бумаг, то хочу тебя предупредить, что ты очень рискуешь. Ты отдаешь себе отчет?
– Ты тревожишься за меня? Спасибо, – с иронией отозвалась Наталья.
– Мой долг тебе сказать это.
– Ты широко трактуешь свои обязанности, детектив Танин, – усмехнулась она.
– Знаю, что верить женщинам – дело пустое, – с неожиданной горечью произнес он, – но все-таки хотелось бы. Ты, конечно, не скажешь, зачем тебе эти бумаги?
– Ты излишне любопытен.
– Урутаев прессует Эванса? – Китаец продолжил ласки.
– Да, хотя я этого и не должна была говорить… Ему нужны его акции. Эванс платить не хочет. Правление приняло постановление исключить его.
– Так в чем же дело?
– Эванс упирается. Грозит Урутаеву этими бумагами. Пока Руслан уговорил правление потерпеть, обождать.
– Документы, стало быть, – гарантия безопасности и благосостояния Эванса. Хотя в его положении понятие «благосостояние» весьма условно. А что за мафия стоит за ним? – Китаец снова опустил голову.
– Откуда такие сведения?
– От одного приятеля.
– Нет, – воскликнула Наталья, – я так больше не могу! Давай разграничим эти…
– Сначала беседа, потом – все остальное? Я не против.
Он сел, включил бра, достал с тумбочки сигареты, прикурил одну для Натальи, закурил сам и, потушив электричество, вытянулся на простынях.
– Я говорила, что Эванс поддерживал отношения с Борисоглебским…
– Директором «Космоса»?
– Да. Он, этот Борисоглебский, – человек мафии. Той группировки, которая хочет скупить акции Эванса, а потом и Урутаева смести.
– А если поподробнее?
– Зачем тебе это? – удивилась Наталья.
– Пригодится. А почему бы Питеру не обратиться за помощью к своим мафиозным друзьям? Ах да, он не может, они сами рады сожрать его…
Китаец еще много интересного узнал об Эвансе, мафии и мэрии. Когда пришло время расставаться, Наталья, утомленная и немного встревоженная, повисла у Китайца на шее.
– Останься еще на пару часов.
– Я должен завтра быть в форме, – решительно отверг он ее просьбу.
Прощание получилось несколько скомканным. Слишком быстрым, по мнению Натальи, слишком эмоциональным – по мнению Китайца. Сокращая время расставания, он хотел одним прыжком преодолеть оцепенелое пространство своей завороженности телом Натальи, таким гибким и податливым, ее бледной прозрачной кожей, собственной страстью и той сладкой расслабленностью, которую приносит удовлетворение. Если он и бредил на пороге ее роскошной квартиры, то – завтрашним днем.
Когда охранник отпер ему входную дверь, он со всей остротой человека, установившего со временем свои особые отношения, почувствовал, что его новая любовница осталась далеко позади, на вечнозеленом острове уплывающей в небытие ночи. И если завтра он встретится с ней или позвонит, то это будет уже другая женщина, с которой ему придется сличать образ сегодняшней Натальи. Он найдет, что у этих двух женщин одни и те же глаза, руки, волосы. Но это ничего не даст. Потому что в нем уже поселилось тоскливое чувство утраты, мучительное сознание необратимой потери именно этой Натальи, подобно аромату духов, овеянной волшебством навсегда ускользнувших минут.
Женщины думали, что в его жилах течет яд непостоянства, а на самом деле это был яд времени, которое никогда ничего не возвращает…
Единственный рейс из Москвы должен был прибыть в Тарасов в десять утра. Китаец поднялся в восемь, сделал несколько специальных упражнений и, прихватив халат, отправился в ванную. Он принял контрастный душ, что окончательно взбодрило его, побрился и, надев халат, пошел на кухню. Вынул из холодильника пакет молока, поставил на стол. Небольшой медный котелок, в котором он варил себе по утрам какао, стоял здесь же на столе. Стенки котелка были покрыты толстым слоем засохших пенок, которые постепенно, день за днем, нарастая, уменьшали его объем. Когда слой пенок становился таким, что в котелок переставала помещаться чашка какао, Китаец мыл его. Это случалось несколько раз в год, а в остальное время, налив себе чашку горячего напитка, Танин просто оставлял котелок на столе до следующего утра.
Китаец положил на дно котелка ложку сахара, добавил порошка какао и, перемешав все, плеснул молока из пакета. Он поставил котелок на плиту и закурил. Когда сигарета догорела почти до конца, в котелке стала подниматься коричневая пена. Он выключил огонь, налил в чашку горячий ароматный напиток и принялся не торопясь, небольшии глотками, пить его. С завтраком было покончено.
Он оделся и вышел на улицу. Ночью шел снег, и двор был покрыт тонким слоем белого пуха. Стоял легкий морозец, и Китаец бодро зашагал по улице, которую дворник уже успел очистить от снега.
Когда он подошел к своей конторе, было почти девять. Джип стоял под окнами. Разблокировав дверки электронным ключом, Китаец открыл заднюю, достал веник и стал очищать машину от снега. Закончив с этой работой, он отпер входную дверь офиса, отключил сигнализацию и, пройдя к себе в кабинет, сел за стол перед телефоном, который не подавал признаков жизни.
Выпив чашку кофе и выкурив пару сигарет, Китаец отправился в аэропорт.
Он оставил машину на стоянке, где было несколько автомобилей, и, взглянув на часы, направился к зданию аэровокзала. В зале ожидания, совмещенном с кассовым залом, народу было немного: в основном это были мужчины. Танин поднялся на второй этаж, где располагался бар, взял чашку кофе и сел за столик. В противоположном углу бара сидели два здоровых парня – это были его знакомые, которые прошлой ночью сидели рядом с ним на заднем сиденье «Тойоты». Они тоже заметили его, и Малыш, склонившись к приятелю, что-то шептал ему на ухо. Бубльгум, косясь на Китайца, кивал в ответ.
«Тоже встречают Эванса, – подумал Китаец и достал сигарету. – Это можно было предположить».
Ситуация осложнялась. «Если их только двое, еще куда ни шло, – размышлял Китаец, следя за бандитами. – А если больше? Будет непросто опередить их и добраться до американца первым. Конечно, стрелять они здесь не будут – побоятся. Даже таких, яйцеголовых, природа одарила инстинктом самосохранения. Они смелые, лишь когда на сто процентов уверены в своем превосходстве».
Китаец решил не строить пока никаких планов, но на всякий случай держал этих здоровяков в поле зрения.