По прозвищу Китаец
Шрифт:
Он постучался в дверь с табличкой: «Экономический отдел. Заместитель начальника». Не услышав никакого отклика, толкнул дверь и очутился в просторной приемной. Секретарша отсутствовала. Он прошел к следующей двери. Натуральный дуб, оценил Китаец материал, из которого она была изготовлена. Он постучал.
– Войдите, – раздался глухой голос астматика.
Китаец потянул дверь на себя и шагнул на красно-коричневый ковер кабинета. Перед ним за массивным дубовым столом сидел лысоватый рыхлый очкарик. У него были умные глаза и многозначительная улыбка. Темные горизонтальные полоски бровей, крупный нос и глубокие поперечные морщины, украшавшие его небольшой, но весьма рельефный лоб, придавали его живой пройдошливой физиономии что-то кокетливо-мефистофельское.
– Здравствуйте, – Танин улыбнулся, – меня зовут…
– А-а, – догадливо посмотрел на Китайца сидевший перед ним мужчина, – Александр Стапанович говорил…
– Моя фамилия Танин… Владимир Алексеевич. Мне нужно поговорить с вами об Эвансе, – коротко изложил цель своего визита Китаец.
– Очень приятно, – плутовато улыбнулся Светлов, – садитесь.
Поблагодарив, Танин занял неудобное кожаное кресло у стола Светлова.
– Я слышал, с Питером случилось несчастье, – с ноткой неподдельного сочувствия в голосе произнес Светлов, – вы расследуете, как сказал мне Александр Степанович, обстоятельства этого печального события, – медленно, словно каждое слово было ключом к разгадке, произнес он, – с Эвансом мы дружили. Вы сами, конечно, понимаете, какая может быть дружба между работником мэрии и бизнесменом…
Он опять как-то хитро посмотрел на Танина. Китаец ощущал всю, если можно так выразиться, неактуальность этого томного сухого голоса, которым как бы по недосмотру природы разговаривал Светлов. Напоминавший разбросанные по газону осенние листья, голос Дмитрия Сергеевича резко контрастировал с его плутоватым обликом. Ему скорее подошел бы какой-нибудь крякающий фальцет или на худой конец – звучный баритон, а не эта расслабленно-поникшая ветошь, застилающая его горло пыхтящим серым туманом.
– Так вот, – продолжал замначальника по вопросам экономики, – Эванса мэрия рассматривала как нужного, я бы даже сказал – незаменимого человека. У него были связи с другими американскими бизнесменами, он способствовал притоку нешуточных инвестиций…
– Будучи совладельцем «Виктории»?
– Конечно, – улыбнулся Светлов, – он был… как бы это сказать, – задумался он на секунду, – промежуточным звеном…
– Когда вы видели Эванса в последний раз? – бесстрастно произнес Китаец.
– Неделю назад, – выдохнул Светлов.
– При каких обстоятельствах, если не секрет?
– Он приходил в мэрию. Но не ко мне, а к Ковалевой.
– Дмитрий Сергеевич, – Китаец пристально посмотрел на очкарика, – что вы делали в четверг между десятью и одиннадцатью утра?
– Был здесь, в своем кабинете. А что, вы меня в чем-то подозреваете? – игриво-беззаботным голосом спросил он.
– Нет, ну что вы, – Китаец доброжелательно улыбнулся. – Кто может подтвердить, что вы были в мэрии?
– Ну как кто? – сцепил пальцы рук Светлов. – Все, кто здесь был… Секретарь, люди в приемной, персонал…
– Вы ведь знали, что дела Эванса в последнее время шли не совсем гладко? – Китаец вперил в очкарика пронзительный взгляд.
– Знал. Питер сам виноват. Нельзя же так! – назидательно и одновременно покровительственно воскликнул Светлов. – При всей моей симпатии к нему я не могу не согласиться с мнением Руслана Умаровича…
– Если Эванс, как вы сказали, был сам виноват, почему тогда он счел необходимым обратиться в суд?
– Все-то вы, журналисты, знаете, – лукаво улыбнулся замначальника, – это длинная и старая история, – с ноткой неудовольствия продолжил он, – она касается его дел с Урутаевым. Мы, то есть работники мэрии, имеем к этому лишь косвенное отношение. Урутаев хотел приобрести акции Питера.
– И предлогом для этого он выставлял запутанные отношения последнего с финансами?
– А вы неплохо осведомлены, – с некоторой настороженностью посмотрел на Китайца Светлов, – мне кажется, вам следовало бы поговорить об этом с Русланом Умаровичем.
– Я уже беседовал с ним.
– И что же? – поинтересовался Светлов.
– Он не внушает доверия, – с усмешкой сказал Китаец, – как, впрочем, и его служба безопасности, а проще говоря, бандиты, – Танин бросил на Светлова пристальный взгляд.
– Я не так хорошо знаком с Урутаевым… – смущенно кашлянул Светлов.
– И даже не догадываетесь, что на службе у него отпетые молодчики, которых можно смело назвать бандитами… – намекающе улыбнулся Танин.
– Это его дело – кого нанимать на службу, – напрягся Светлов, – я уже сказал, что с Урутаевым у меня…
Светлов запнулся и посмотрел в потолок.
– Но ведь Руслана Умаровича поставила во главе «Виктории» мэрия…
– Это вопрос не ко мне, – упрямо повторил Светлов.
– А к кому? – настаивал Китаец.
– К Ковалевой. По-моему, у нее с Урутаевым сложились неплохие отношения. Евгения Елизаровна пользуется доверием и расположением мэра… А мы… – многозначительно вздохнул он и, улыбнувшись, пожал плечами.
– А что вы можете сказать о Пляце Александре Степановиче?
– Честен, корректен, деловит… Все, что ни есть, положительное, – дежурно-широко улыбнулся Светлов, который, по всей видимости, испытал облегчение, когда разговор о мэрии вообще перешел на отдельных ее сотрудников.
– Какие у него были отношения с Эвансом?
– Дружеские, я бы сказал. Хотя в последнее время Александр Степанович Питера не жаловал. До нас ведь доходила информация, – многозначительно посмотрел он на Танина, – о том, чем занимается Эванс, о том, что он транжирит направо-налево не свои деньги. Он ведь ставил определенных лиц из мэрии в неудобное положение: за него поручились, ему доверяли, а он так нехорошо поступил с этими людьми, – покачал головой Светлов.
Китайцу показалось, что в этом скорбном покачивании головой искренность и подлинная опечаленность отсутствовали. Скорее всего, это внушающее почтение и ни к чему не обязывающее движение свидетельствовали о том, что Светлов хорошо усвоил тон, каким работники мэрии взяли моду говорить об американском мошеннике.
– А у вас какие отношения были с Питером? – прямо спросил Китаец.
– Хорошие.
– Слишком расплывчато, – Китаец чувствовал раздражение. Этот сидящий перед ним тип с нагловатой назидательной улыбкой, корчащий из себя самаритянина снисходительности, казался ему воплощением сытой и безучастной к заботам простых людей власти.
– Мы общались, но в основном в стенах этого заведения, – окинул он кокетливым взором комнату.
– Понятно, – вздохнул Китаец, – вы знали, что Питер в командировке?