По рукам и ногам

Шеол

Короче говоря, пришло время печального итога. Некогда спасшая меня от незавидной участи невинность, теперь сыграла со мной в высшей степени беспощадную шутку. Только, видится мне, придется с ней в очень скором времена распрощаться.

На кухне был шум, звенели тарелки, и в котле большом опять готовилось какое-то вряд ли съедобное варево. Я сидела на табуретке в углу, безучастно уставившись на запачканный пол.

– Чего прохлаждаешься, клиенты ждут! И вон какая гора немытой посуды. Это все на тебе! – над

головой послышался чересчур, до рези в ушах громкий голос.

– Отвяжись, Грейс, я здесь больше не работаю, – как-то слишком опустошенно получилось.

– Да ты что… – она сразу поняла все и вытаращила глаза. – Да ты ж вроде не красавица. За что ж такая честь-то?

Тут мне сразу как-то очень захотелось встать и въебать ей как следует. В дверях появилась Зои и, опередив неприятный инцидент, в шею погнала посудомойку работать.

– Ты чего сидишь вся убитая горем? Не представляешь, как тебе повезло! Вот меня никто не выбрал… – а, ясно, так она уже в курсе.

– Лучше бы он тебя выбрал, – я, вздохнув, устало закрыла лицо руками.

– Дура ты, дура! Конченая! – сварливо констатировала начальница. – Гарем и бордель-кафе – это как небо и земля. Две разные вещи! Наложниц работать не заставляют, только сидишь себе, следишь, чтоб кожа мягкая была и гладкая. И кормят там деликатесами! Ну и подумаешь, трахать тебя будут, все равно рано или поздно пришлось бы, а в нашем борделе куда хуже. Знаешь, как тебе сейчас все завидуют! Так повезло, а… А она еще сидит, хмурится тут, несчастная, понимаете ли!

– Да не в этом дело, Зои… – тихо вздохнула я. – И знаешь… вот, возьми…

Я вывалила из официантского передника деньги в ее подставленные ладони. Все равно мне больше не понадобятся. Глаза у начальницы стали, как блюдца.

– Ого, – она задохнулась даже, – откуда столько?..

– Неважно… просто возьми.

Зои быстро распихала деньги по карманам, бормоча какие-то жаркие благодарности.

Я не слушала. Мне было плохо. Плохо, как никогда. С одной стороны в гареме условия содержания должны быть лучше, хотя, кто его знает, а с другой стороны сплетней и интриг там наверняка будет куда больше, шагу не ступи без веления господина, не говоря уже о фактическом предназначении наложниц… В общем, неутешительно все это.

Я оглядывала кухню, мысленно и даже с некоторой жалостью прощаясь со своим бывшим местом работы, а заодно и с мечтами, если не о слишком светлом, то все же лучшем будущем. На свободе.

Да черт возьми, не светит мне теперь больше никакая свобода…

На сердце тяжело было.

Потом я пошла к нашему бармену, у которого со мной были доверительные отношения, и вывалила ему все свои горести в надежде на понимание. Грегори слушал, как и полагается, молча, а как я закончила, с серьезным лицом сказал:

– Будь сильной, девочка. Надеюсь, там тебе станет лучше.

Потом

осекся, спохватившись, что выглядело это так, будто он меня уже на Небеса спроваживал, и мы рассмеялись. Фальшиво и как-то натянуто громко.

Потом пришла Зои с черным кейсом и объявила, что бумаги на меня готовы. Я слезла с высокого стула и, как неживая кукла, отправилась вслед за ней на деревянных, негнущихся ногах.

На заднем дворе действительно уже стояла машина. Огромный черный джип. Пафосно, все как подобает…

Начальница перебросилась парой вежливых выражений с водителем и с натянутой улыбкой передала ему документы. Тот отворил заднюю дверь, многозначительно глядя на меня. Перед тем как на сидение опуститься, я несмело оглянулась назад.

– Зои…

– Удачи, милая, – она смахнула ладонью неожиданно вступившие слезы, – скучать будем…

Я кивнула, понимая, что больше ничего сказать не смогу, и послушно села в салон.

Дверь за водителем глухо захлопнулась, заурчал мотор. Машина дернулась и ровно покаталась по брусчатой мостовой.

Я подавила рвущийся из груди вздох, провожая взглядом огромную вывеску «Шоколада». Работать сюда я больше никогда не вернусь.

А в будущем вряд ли, конечно, легко будет. Особенно, когда самый ценный обман – надежду – у тебя с корнем вырвали из души, так, как-то болезненно бесцеремонно.

Гребаная жизнь, как же я тебя ненавижу.

В стекло забарабанил мелкий противный дождь.

Больше на бордель-кафе я не оглядывалась.

***

Ехали мы довольно долго. Видимо, резиденция Ланкмиллеров находилась вдали от пивнушек, публичных домов и прочих злачных местечек и грязных кварталов города.

Я бросила жалеть себя. Ну его к черту, как-нибудь справлюсь. Может, из гарема еще и легче сбежать будет, чем из бордель-кафе. А пока что я еще ничего не знаю и гадать не буду.

Машина плавно остановилась, и водитель приоткрыл заднюю дверцу, помогая мне выбраться.

– Как доехала? Не укачало? – я даже вздрогнула: усатый дяденька заговорил со мной в первый раз за все время поездки да и то, когда она кончилась.

– Нормально, спасибо…

– Что как в воду опущенная? Давай, выше нос! – он почти что по-дружески меня по плечу похлопал.

– Все хорошо, – я изобразила такую улыбку, какую обычно изображала для гостей заведения, но водитель сразу все это раскусил и печально покачал головой.

Он повел меня через большой красивый сад, с такими кустиками и деревьями, которых я в жизни-то никогда не видела. Но задерживаться было нельзя. Ладно, потом, может быть… как-нибудь…

Снаружи имение было просто огромным, этажа четыре и большие такие окна. Та дверь, через которую мы входили, наверняка являлась черным ходом, слишком маленькая и неприметная для такого дома.