По шумама и горама (1942)
Шрифт:
Основы конспирации вели два матерых деда, не иначе еще Коминтерновской закалки, с богатой тюремной биографией, начатой задолго до Первой мировой. Они же и сам Иво натаскивали нас на приемы обнаружения слежки и сброса хвоста. Лека старательно вдалбливал нам обеспечение отхода и способы организации этого жизненно важного мероприятия. Эти же четверо впихивали в наши головы методы связи, самое узкое место во всей авантюре. Объявления в газетах, тайники, телеграммы тете и все такое — без контактов со связными, подпольем и другими боевыми группами. Это только в шпионских фильмах у каждого агента по две радиостанции,
Случились же двое уркаганов.
— Так, дорогие мои, — воткнул взгляд в Глишу, когда в коротком перерыве мы очищали миски с лонацем. — Чего еще я о вас не знаю?
— В завязке, — буркнул пулеметчик и наклонился пониже к еде в попытке спрятать лицо.
— Не-не-не, давай подробности.
Но ответил Небош:
— По молодости в криминал подались. Я по карманам шмонал, Глиша домушничал.
Тот молча кивнул.
— Потом завязали, потом армия, потом работали, потом война. Все.
— Где работали?
— Я на лесопилке, Глиша в механических мастерских.
— Почему в партизаны пошли?
— А куда? — вскинулся Глиша. — Не к четникам же, я от королевской власти ничего, кроме говна, не видел.
Небош согласно угукнул, выскребая остатки рагу — до занятий подрывным делом оставалось минут пять.
Наши биографии инструкторам (ну, за исключением и так все знавших Иво и Леки) не доводили, но с минером мы мгновенно опознали друг в друге русских. Меня он вычислил как бывшего командира одной из рот батальона Верховного штаба, при котором он сам с недавнего времени командовал инженерным взводом и руководил техническим отделом. Сам же он носил такое же имя Владо и прозвище Рус, так что я вряд ли ошибся.
— Вот огнепроводные шнуры, вот спички. Действуйте.
Почти все принялись чиркать, ловить шнур, прикладывать горящую спичку, но удалось это только ловкому Марко.
— А вы? — обратился инструктор ко мне.
Победно улыбаясь, я вытащил нож и рассек шнур наискось, затем прижал к срезу головку спички и чиркнул по ней коробком. Зашипела сера головки, а следом тут же задымил шнур.
— Имели опыт?
— Доводилось.
— Тогда с терочными взрывателями будет проще.
И понеслось — как, что, из каких подручных материалов можно сделать, детонаторы, шнуры, механические воспламенители… Часть этого я знал по армии и Боснии девяностых годов, но куча всяких хитростей и уловок стала для меня большим сюрпризом, не говоря уж про остальных. Бранко только хмыкал и пыхтел, постигая сложную науку, как поднять ближнего своего в воздух, а самому остаться на земле.
Вечером, укладываясь спать, в краткий миг между вертикальным положением и контактом с подушкой, я вспомнил эпичнейшей югославский фильм «Битва на Неретве». Там, помимо Франко Неро и Сергея Бондарчука, играл самолично Юл Бриннер, в роли главного минера Владо. А прототип, похоже, пытается сделать из нас подрывников. Но тут голова коснулась мягкого, глаза закрылись и мысль эту я не додумал.
За быстрым завтраком на меня успела наехать Альбина — почему ее не берут медиком в состав группы? Марко подозрительно
— Живку берете же! — обиженно бросила Аля.
Вот тоже новости. Во-первых, рановато она стала мне скандалы устраивать, мои ухаживания так пока ни к чему не привели. Во-вторых, откуда у нас в группе новый боец, о котором я ни сном, ни духом?
— Кто сказал про Живку?
— Сама!
— А ей кто?
— Марко!
— Придется надрать ему уши. Состав группы утвержден штабом, Живки там нет.
Альбина недовольно фыркнула и ушла, а я позвал на крыльцо Марко:
— С чего вдруг ты решил взять с собой Живку?
— Ты сам сказал, что я ее мужчина, я и решил, — выдавил красный, как задница гамадрила, братец.
— То есть ты сам решаешь, кого включать в группу, без оглядки на штаб? Ты вообще соображаешь? — сорвался я после нагрузки последних дней. — Отличная группа, двое урок и один дебил!
Скрипнула дверь, на улицу вышли остальные. По счастью, услышали они только последнее слово, что не помешало покраснеть уже мне, когда Бранко и Небош кинулись защищать Марко. От дальнейших разборок с перспективой перехода в скандал спас приход доктора Папо и обратный медосмотр, на котором не выявляли болячки, а наоборот, вычисляли, что нам можно приписать — не хватало еще, чтобы кого из нас мобилизовали в недичевскую стражу или куда похуже.
Бранко со шрамом на голове обзавелся диагнозом «эпилепсия», к угрюмой роже Глиши подошла язва желудка, Небоша зачислили в мочекаменные страдальцы, а нас с Марко определили в костные туберкулезники. После чего доктор обещал выдать нам списки симптомов для заучивания.
Он же отмел все намеки Живки и Альбины на присоединение к группе, но от происков Альбины это меня не избавило — она нажаловалась брату и Арсо выдернул меня на разговор. При первом же взгляде в чумовые с недосыпу и от переработки глаза начальника Верховного штаба стало ясно, что ему женские капризы тоже не вперлись, и я просто пожаловался на бабские закидоны.
— Группу создаю не я, кто в ней будет, решают Иво и Лека, так и скажи Альбине.
— Вот делать мне больше нечего, как с этим разбираться, своих дел выше крыши, — Арсо потряс стопкой бумаг, заваливших стол вместе с книгами, тетрадями, чернильницей и прочим канцелярским барахлом.
— Новые бригады? — догадался я, глядя на столбцы данных.
— И устав. Если все получится, дальше будем в дивизии разворачивать.
Серьезное дело, с правильной стороны подходят, регулярную армию без устава не создать. Только зря товарищи из КПЮ так торопятся, еще минимум год для нее возможностей не будет. Потом-то пойдет снабжение через Италию, станет полегче.
— Скажи, — прищурился я на Арсо, — а ты про Махно слышал?
Арсо положил ручку с пером на подставочку:
— Это в русской революции? Банда анархистов?
— Ну как сказать банда… Восемьдесят тысяч человек и территория с населением в три миллиона.
Йованович присвистнул и махнул рукой — дескать, продолжай!
— Партизанил в Причерноморье, три года дрался против белых, красных, зеленых, желто-голубых и черт знает кого еще. Вот у него любопытная структура сложилась.
Арсо отложил свои бумаги и подвинулся вперед, поближе ко мне.