По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

— Входите, гости дорогие, входите,— на ломаном русском языке заговорил он.— Машину — во двор, а гостей прошу — в кунацкую

— Мы не в гости, а с обыском,— строго сказал Денги­зов — А вы, между прочим, неплохо владеете русским язы­ком

— Как угодно, начальник,— не опуская глаз, ответил барышник.— А русский, казаки меня научили.

— Сколько у вас лошадей? — быстро спросил Дараев, окинув взглядом двор, усеянный свежим конским пометом.

— Две. Только что сын обеих повел в сельсовет. Колоть их будут Лекарь там...

— Когда приобрели

лошадей? — перебил Денгизов.

— Не помню, начальник,— равнодушно ответил Аушев.

— Где вы содержите чохракских лошадей, которых полу­чили от Гибцо Абастова? — в упор задал вопрос Шукаев.

— Такими делами не занимаюсь.

— Какими?

Барышник замялся, сообразив, что сболтнул лишнее. Но тут же нашелся:

— Не держу лошадей, которых ищет милиция.

— Ах вот как! — иронически усмехнулся Жунид.— Ну что ж, посмотрим...

Денгизов распорядился начать обыск. Были обследованы все надворные постройки. Жунид и Вадим не упускали из виду ни одной мелочи, вовсю старался и оперуполномоченный Чечено-Ингушского угро, будто чувствуя, что его взяли с собой просто для порядка и втайне надеясь доказать обрат­ное, первым обнаружив следы коней.

Но самые тщательные поиски ничего не дали.

Шахим Алиханович, внимательно наблюдавший за дей­ствиями своих людей, безнадежно махнул рукой и присел на бревнах рядом с табунщиками. Там же сидел, покуривая, и заведующий орюртской конефермой, сопровождавший приез­жих от сельсовета к дому Аушева.

Дараев старался не смотреть на своего друга. Вспотев­ший, весь перемазанный глиной, хмурый и злой, Жунид молча остановился посредине двора. Он чувствовал, что еще мгновение - и им овладеет полнейшая растерянность. Если они ничего здесь не найдут, значит, Тау просто-напросто поиздевался над ними, и все, что было сделано до сих пор, пойдет прахом.

Жунид даже наморщил лоб, силясь найти выход, понять, в чем он ошибался, приняв на веру показания одноухого.

И вдруг Жунид встрепенулся. На губах его даже мельк­нула улыбка.

— Что ты? — с тревогой спросил Вадим.

— Не волнуйся, я не помешался,— успокоил его Шука­ев.— Слушай, разве всегда все предметы, вещи и построй­ки используются по назначению?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Погоди, сейчас узнаешь.

Шукаев подошел к крыльцу и стал внимательно рассмат­ривать землю вокруг него и ступеньки Они были слегка припачканы навозом.

— Якуб! — позвал он Сиюхова

Табунщик подошел. Поднялся Денгизов, заинтересован­ный происходящим Он не спускал глаз с Аушева и заметил, что тот почему-то забеспокоился.

— Якуб, вы уверяли, что если увидите след карабаира, то сразу узнаете его... посмотрите-ка сюда!

Сбоку от крыльца, на сырой глинистой почве виднелся едва заметный отпечаток копыта Сиюхов нагнулся.

— Он! Ей-Богу, он, начальник! Жунид повернулся к барышнику

— Куда вы дели карабаира, Аушев?

Тот отвел взгляд. Ответ его был неожиданным для всех.

— Азамат увел... сегодня ночью.

Дараев даже приоткрыл рот от удивления. Что застави­ло этого тертого типа вдруг выдать свою связь с Мамакае-вым? И только Жунид понял, что жеребец здесь, и это — отчаянная попытка отвлечь их внимание.

— Ложь! Азамат Мамакаев арестован позавчера в Орджо­никидзе! — вмешался Денгизов.— Говорите правду, Аушев!

Шукаев что-то шепнул Сиюхову. Табунщик сложил руки трубой и слегка заржал, подражая зову кобылицы.

И тут же раздался звон стекла и треск лопнувшей рамы. Окно в домике Аушева раскрылось, й из-под занавески пока­залась черная голова вороного с лучистой белой звездой на лбу. Конь издал призывное ржание и ударил копытом так, что в домике задрожали стены.

— Карабаир! — подскочил с бревен Аскер Чич. Жунид первым бросился в дом, за ним — остальные.

Денгизов вошел последним, кивнув сотруднику из угрозыс­ка, чтобы не оставлял хозяина одного.

Момент был волнующий. Произойди это месяца три на­зад, Дараев не преминул бы разразиться торжественной ти­радой по поводу эффектного завершения дела. Но сейчас, хотя его так и подмывало сказать что-нибудь подходящее к слу­чаю, он удержался, зная, что Жунид терпеть не может гром­ких фраз.

Карабаир — вороной красавец, по следам которого они гонялись больше двух месяцев,— стоял в углу большой ком­наты прямо на персидском ковре. Задние ноги его были спу­таны и привязаны ременными вожжами к ножке тяжелой железной кровати.

Жунид преобразился, не скрывая своей радости.

— Черт побери! — только и нашелся он сказать, доста­вая фотоаппарат и щелкая затвором.— Сколько работаю, а такого видеть не приходилось!

Неизвестно, относилось ли это к карабаиру или к тому обстоятельству, что последний стоял на ковре.

— Вадим,— сказал, улыбаясь, Денгизов,— составьте над­лежащие документы.— Жунид сейчас едва ли в состоянии это сделать... Ну, поздравляю...— Шахим Алиханович пожал всем руки, начав с Шукаева.— Молодцы. Конец, как говорят, вен­чает дело!

— Еще не конец, Шахим Алиханович,— ответил Шукаев.— Я предлагаю опыт. Нужно вести жеребца на сельсовет­ский двор. Там сейчас все лошади аула, кроме колхозных.

Прививки, наверное, только начали делать. Если чохракские кони в Орюрте...

— Правильно,— сразу понял Денгизов.— Сиюхов, бери­те коня. Аушев — в машину!..

* * *

Расчет Шукаева оправдался. Едва карабаира привели на поводу во двор сельсовета, как он вырвался из рук держав­шего его коневода и бросился в гущу лошадей, кото'рых со­гнали к забору для прививки. Аскеру Чичу достаточно было одного взгляда, чтобы понять, в чем дело. Жеребец, весело взбрыкивая, с гордым видом стоял возле темно-гнедых кобы­лиц с жеребятами, не подпуская никого близко.