По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
И все трое очень подозрительны. Просто так люди не водят за собой на поводу запасных лошадей из аула в аул. А может, случай натолкнул его на других конокрадов? Тем более, что Асфар и Тау побывали у Егановых в середине сентября. А в Чохрак налетчики нагрянули двадцать второго. Значит, не те? И опять все сначала?..
Но довольно. Нужно браться за Газиза Дзыбова...
... На другой день Махмуд Коблев принес Жуниду из райотделения письмо Майкопской окружной милиции о розыске ею шести лошадей, уведенных неизвестными преступниками из конюшни гиагинского станпо в ночь на семнадцатое сентября...
Аул
Окрестные холмы, извилистая река Фарс, блестевшая от лунного света, голые темные руки ореховых деревьев в колхозном саду,— все было спокойным, мирным и почти нереальным.
Жунид и Вадим в сопровождении Коблева подъезжали к Насипхаблю. Весь сегодняшний день ушел на повторный допрос Егановых и другие хлопоты. По вызову Шукаева явился представитель гиагинского станпо и опознал лошадь, изъятую у Мурата Еганова. Ее по акту передали владельцам. Таким образом, все сходилось: Асфар и Тау ночевали у Ха-нифы, если верить ее показаниям, в средине сентября, а лошади были похищены из конюшни станпо — семнадцатого. Ханифа не помнила числа, но Жунид заставил ее сопоставить другие события, которые она могла назвать, и пришел к выводу, что посетить егановский домик конокрады могли и семнадцатого (т. е. сразу же после кражи), и восемнадцатого. Если налет на чохракскую конеферму также был связан с именами Асфара и Тау, то это еще предстояло выяснить. Во всяком случае, вероятность этого не исключалась.
Егановы почти ничего нового не сообщили, так что у Жу-нида и Вадима оставалась одна единственная надежда — Газиз Дзыбов. Решено было отправиться в Насипхабль.
— Посмотри,— негромко сказал Вадим,— минарет под пожарную каланчу переоборудовали. Интересно, как смотрит на это население?
— Да никак,— ответил Шукаев.— Сейчас уже не те времена, когда закрытие мечетей доводило до крайностей. Старики, конечно, гудели, может, даже и эксцессы какие-либо случались... Впрочем, в Насипхабле еще одна мечеть есть. Совсем крохотная и без минарета. Она, по-моему, действует...
— А твои родители верят? Если не секрет, конечно,— полюбопытствовал Вадим.
— Какой тут секрет? Мать -вроде верит, но не молится и уразу [21] не держит. Хотя, знаешь, трудно даже сказать, вера это, или что-то вроде привычки. Она может сто раз помянуть аллаха в разговоре, ни за что на свете не притронется к свинине, не сядет в присутствии муллы, но если заболеет обыкновенной ангиной, то, ручаюсь, прибегнет не к помощи эфенди или знахарки, а пойдет в медпункт или съездит в городскую амбулаторию...
21
Ураза — мусульманский пост.
— А отец?
— Отец у меня безбожник.— В голосе Жунида послышались горделивые нотки.— И вообще славный старик...
— Работает еще?
— Да. На конезаводе. Он у меня великий знаток лошадей....
Помолчали. Коблев не вмешивался в разговор и ехал в некотором отдалении, соблюдая неписаный закон кавказцев: младший должен быть сзади.
— Послушай, Вадим,— начал Шукаев несколько смущенным тоном.— Вот ты сейчас заговорил о моих стариках, и я вдруг подумал, что мы, в сущности, мало знаем друг о друге... и мало интересуемся. Стыдно, конечно, но я до сих пор не удосужился спросить, как там у тебя дома? Ведь твоя жена, кажется, малыша ждала?..
Дараев опустил голову.
— Мертвого родила,— глухо сказал он.
Жунид мысленно обругал себя последними словами.
— Прости, я не знал.
— Я сам виноват,— после некоторого раздумья отозвался Вадим.— Я сторонился тебя... и, если уж говорить правду, завидовал немного. Теперь это прошло...— Он понизил голос: — И если тебе не безразлична моя дружба...
Жунид молча протянул ему руку.
— Я рад, Вадим. Просто у меня характер скверный... я нелегко схожусь с людьми... А когда я появился в управлении, ты был близок с Ивасьяном...
— Демагог,— сказал Вадим, и это прозвучало как ругательство.
... В одноэтажном саманном доме районного отделения милиции горел свет. Всадники привязали лошадей к коновязи и вошли в кабинет начальника. Коблев остался в приемной.
Начальник отделения Хаджиби Туков разговаривал с высоким черноволосым мужчиной в милицейской форме.
— Здравствуйте, здравствуйте,— поднялся Туков,— давно вас поджидаю. Он поочередно пожал им руки.
Шукаев знал, что перед ним сидит человек, которого полтора года назад повысили в должности, переведя из Краснодара сюда, в Насипхабльский район. Место Хаджиби Тукова и занял в угрозыске Жунид.
Отослав Стоявшего в стороне дежурного милиционера, Туков снова заговорил, почему-то избегая взгляда Шукаева.
— Мы вам очень благодарны. Я уже знаю, что вы напали на след гиагинских лошадей. А одна даже нашлась...
— Видите ли,— мягко перебил Жунид.— Люди, которых мы подозреваем в похищении коней из станпо, возможно, замешаны и в налете на конеферму в Чохраке.. Так что я прошу вас держать меня в курсе всех событий, которые могут быть связаны с обоими делами...
— И мы хотели бы просить вас откомандировать нам в помощь вашего участкового Коблева,— добавил Дараев...
— Людей не хватает,— развел руками Туков,— но что же поделаешь. Нельзя отказать областным работникам. Берите моего Махмуда.
— Спасибо,— сказал Жунид. Ему не понравился Туков. С лица не сходит улыбка, а глаза холодные и неприязненные. Однако они сюда приехали не ради того, чтобы завоевывать расположение начальника милиции.
— Чем еще могу помочь? — спросил Туков.
— В Насипхабле живет некий Газиз Дзыбов. Что вы можете сказать о нем?
— Довольно темная личность. Отец белогвардейский полковник, убит в двадцатом году. Мать — простая крестьянка. Газиз как будто внебрачный сын. Определенных занятий не имеет. Часто ездит. Подозреваем, что спекулирует, но пока не попадался...
— Он сейчас в ауле?
– Да.
— Ну что ж, спасибо. Завтра займемся им. Кстати, мы могли бы переночевать здесь, в отделении?
— Разумеется. У нас есть специальная комната. Четыре койки.
— Богато живете,— улыбнулся Дараев.
Туков вдруг бросил испытующий взгляд на Вадима Акимовича.
— А вы оба давно из Краснодара?
— Да уже несколько дней.
— Значит, ничего не знаете?