По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
... Тюрьма, расположенная на окраине города, на обрывистом левом берегу реки, была обнесена высоким деревянным забором с двумя сторожевыми вышками по краям.
Во внутреннем дворе стоял небольшой кирпичный домик, в котором размещалась вся администрация. Их принял заместитель начальника тюрьмы по режиму плотный молодой кабардинец. Смуглое, добродушное лицо его было чисто выбрито.
— Жунид! Вот встреча! Кого-кого, а тебя не ожидал увидеть!
— Гора — с горой, Устирхан,—
— Все шутишь! Рассказывай, зачем приехал.
— Видишь ли,— сказал Жунид, садясь.— Подробно рассказывать, пожалуй, дня не хватит. Я — коротко. В Адыгее похищены лошади: семь конематок, три жеребчика и племенной рысак карабаир. Похитителей мы нашли. Они арестованы. А вот лошади... Последний известный нам человек, который получил их, это Мухтар Бацев... Сейчас он — твой подопечный.
Шебзухов пригладил редкие волосы, прикрывавшие раннюю лысину.
— Ясно. Видишь ли, Бацев позавчера осужден. И мы ждем только вагонзака [29] , чтобы отправить его в лагерь. Так что вам повезло: завтра Бацева вы бы уже не застали.
— Я хочу его допросить.
— Понимаю. Сейчас им разносят завтрак, придется немного подождать. Пошли пока в зону. Посмотрите наше хозяйство.
— Ну что ж. Пойдем.
... Двор был большой, квадратный, со всех сторон окруженный постройками и высоким забором. Длинное саманное здание кухни, крытое черепицей, но еще не оштукатуренное, темно-серый блок, протянувшийся из одного конца двора в другой. Там размещались камеры, общие и одиночные, и карцер.
29
Вагон для перевозки заключенных.
Повсюду было чисто, даже разбиты клумбы, заросшие почерневшей травой и высохшими, сморщенными от недавних морозцев остатками цветов.
— Ну, расскажи хоть, как живешь,— поинтересовался Шебзухов.
Но Жунид не умел и не любил рассказывать о себе.
— Да так. Ни плохо, ни хорошо,— ответил он и перевел разговор на другое.
О чем бы они ни говорили, голова Жунида была забита иным. Бацев. Вот кто интересовал его сейчас.
— За что он сидит?
— Кто? — не сразу понял Шебзухов.
— Бацев.
— Изнасилование с последующим убийством.
— Ты не мог бы в общих чертах охарактеризовать его
— Почему же... могу. Ну, во-первых, он туберкулезник... Профессии не имеет. Пил, воровал. Судим дважды до этого дела. Отбывал наказание. Обозлен на всех и вся. Подобные типы хотели бы, верно, чтобы на земле вообще не было здоровых и счастливых людей, потому что они, видите ли, больны...
— Смел? — спросил Шукаев.
— Разве такие бывают смелыми? — вступил в разговор Вадим Акимович.— Своя шкура ему дороже всего...
— Точно,— поддержал Шебзухов.— Трус, каких мало
Так, завтрак, по-моему, кончился. Идите ко мне в кабинет, а я распоряжусь, чтобы его привели.
Бацев вошел в кабинет развинченной походкой, слегка покачиваясь на нескладных ногах. Арестантская роба была маловата этому высокому худому детине. Из рукавов фуфайки торчали чуть ли не по локоть волосатые руки.
— Обрати внимание, Вадим,— шепотом сказал Жунид, разглядывая заключенного.— Дегенеративный тип.
На сером, землистого оттенка, лице Бацева застыла идиотская усмешка. Он, конечно, сразу сообразил, что зачем-то понадобился приезжим, а значит, есть шанс покуражиться
— Зачем звал, гражданин начальник? — по-русски спросил он Шебзухова.
— Стань как следует,— строго сказал Шебзухов.— Перед тобой сотрудники уголовного розыска Адыгеи!
— А мне — хоть персидские султаны! Здравия желаю, граждане сотрудники!
Вошел один из надзирателей и зашептал Шебзухову:
— ... бузит... пол в карцере расковырял... железкой от рубанка руку поранил...
— Товарищи, я отлучусь на минуту... А этого,— Шебзухов кивнул в сторону Бацева,— можете допросить без меня..
После ухода Шебзухова Бацев повел себя еще развязнее. Сел без приглашения на стул, закинул ногу на ногу и попросил закурить.
Дараев побелел от негодования. Жунид успокоил его взглядом..
— На Кури. Кстати, привет тебе от ПашиТирея...
Бацев поперхнулся дымом и закашлялся. Кашлял он долго, надрывно. «Да, туберкулезник,— подумал Жунид.— Вот почему он такой серый»
Уняв кашель, Бацев застыл на стуле, с затаенным страхом глядя на Шукаева.
— Что ж ты молчишь? Боишься его?..
— Кто его не боится,— хрипло прошептал заключенный. Дараев хотел что-то сказать, но Жунид предупреждающе тронул его за локоть.
— Так вот слушай, Бацев. Я знаю — ты ничего не опасаешься сейчас. Получил, мол, под завязку, больше все равно не дадут. Можно, стало быть, куролесить. Но вот Пашу-Гирея ты боишься. Он ведь везде тебя достать может. Так?
Глаза Бацева злобно заблестели.
— А хоть бы и так? Вам-то что?
— Видишь ли, я не имею права сказать тебе то, что скажу сейчас, но у меня нет выбора. Мне нужен карабаир племенной жеребец, которого ты получил от Паши-Гирея за одиннадцать кенженских лошадей. Видишь, мы знаем, что ты участвовал в кенженском деле...
— И что дальше?
— Паша-Гирей арестован. Пойман с поличным. И для облегчения своей участи он дал правдивые показания. Он же назвал мне твое имя. И еще просил передать — я этого, разумеется, в протокол не внес,— что, если ты не поможешь мне найти карабаира и других чохракских лошадей, то этим повредишь ему. Словом, думай.
— А если вы врете, гражданин начальник? Не верю я.
— Придется поверить,— зевнул Жунид.— Д в общем — твое дело. Доказательства я тебе приводить не намерен. Хотя могу сказать, что знаю один подвал в Абухабле..