По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

— Не так легко отнять у Азамата то, что попало в его руки,— осторожно сказал Жунид.

— Посмотрим еще,— прошептал мулла.

— А что за подводы? Там будет пожива?

— Хватит на всех. И на твою долю, если захочешь...

— Я подумаю.

— Подумай, подумай.

— Так что мне ответить Хахану, эфенди?

Густые, изогнутые брови эфенди поползли вверх.

— Ты же слышал: Азамат лишил меня моего карабаира!..

— Его у тебя угнали?

— Я не прощу ему,— кипел Балан-Тулхи-Хан.— Мне все известно про него! Над его головой уже собираются

тучи: револьвер, из которого убит председатель в Бай-Юрте,— у Азамата. А пулю достали из тела убитого...

— Ты не можешь помочь нам? — упрямо твердил свое Жунид.

— Подожди, Шаниб, я подумаю,— Балан-Тулхи-Хан швыр­нул баранью косточку прямо на ковер.— Может, и помогу. Мне самому дорог конь, но месть за обиду — дороже. Я знаю, где Азамат держит его. Я скажу тебе! Пусть в Адыгее не думают, что старый Лялям Балаев не сдержал клятвы!

И снова Жунид не выказал никаких признаков удивле­ния. Мысль eгo работала сейчас четко и напряженно.

Итак, Лялям Балаев, давнишний друг и сообщник Хаха-на Зафесова, и мулла Балан-Тулхи-Хан — одно и то же лицо! Что ж, в те времена среди конокрадов случались и не такие метаморфозы. Очевидно, все эти годы ревностный служитель ислама вел двойную жизнь На людях и для всех — мулла, достойный и уважаемый эфенди, проповедующий слово про­рока. Но было у него и другое лицо, прикрытое от прихожан мечети «священной черноты корана» — лицо пособника бан­дитов, содержателя притона для конокрадов.

Хахан Зафесов знал это — потому и назвал Бадаева, уверенный, что Шукаев его не найдет.

Так или иначе, но вылазка Жунида принесла блестящий результат. Догадка Денгизова оказалась верна — Балан-Тул­хи-Хан имеет прямое отношение к мамакаевским молодчикам которые тринадцатого готовят налет на транспорт с товара­ми в районе Базоркино. Тот же Мамакаев или кто-либо из его ближайшего окружения выстрелом в упор убил предсе­дателя.

Мулла, как казалось Жуниду, призывая громы и молнии на голову своего грозного шефа и покровителя, больше пету­шился, чем говорил всерьез. Едва ли он посмел бы открыто предать Азамата, скорее ему хотелось вырвать у атамана ка-рабаира, которого Балан-Тулхи-Хан, вероятно, в свое время ута­ил от Мамакаева при дележе угнанного скота и лошадей. Жу­ниду хорошо знакомы были подобного рода распри между гла­варями шаек и их подручными, суть которых сводилась к об­щеизвестной формуле — «вор у вора дубинку украл»

— Я слушаю, эфенди,— напомнил Шукаев, видя, что Балан-Тулхи-Хан погрузился в размышления Было уже поз­дно, кроме того, сюда мог прийти кто-либо из конокрадов,

знавших Жунида в лицо, а тогда все, чего он достиг этим визитом, пошло бы насмарку.

— Не торопи меня, уважаемый,— устало ответил хозя­ин. Он как-то сник и приутих. Гнев его остыл, и теперь пе­ред Жунидом сидел старый усталый человек, который выпил лишнего, наговорил Бог знает чего и жалеет об этом.

Жунид не ошибся. Мулла досадовал на свою несдержан­ность.

— Ты, сын мой, не обращаи внимания... Мы свои люди с Азаматом: поругаемся и помиримся,- Выкинь из головы все, что я говорил..

— Не тревожься, эфенди. Я буду нем, как могила.

— Ты мог бы взяться за одно поручение?

— Укажи мне путь к карабаиру, и я все сделаю.

— Ладно,— мулла погладил бородку.— Поедешь во Вла­дикавказ с моим человеком. Он высадит тебя на базаре Оттуда уже пойдешь сам. Запомни: Пушкинская улица, пять. Там живет Гибцо Абастов. Запомнил? Повтори!

— Владикавказ, Пушкинская, пять, Гибцо Абастов.

— Так. Передай ему, что сегодня у меня во дворе перед Денгизом сложили оружие двенадцать джигитов. Один из них — Мухтий Абазаев связан с угрозыском. Передай, что­ бы Азамат выбросил револьвер, из которого убит председа­тель...

— А как же конь?

— Гибцо точно знает, где он. Покажешь ему свой платок, и он скажет тебе, как выкрасть карабаира и увести за Кубань. Но Азамату, если попадешь к нему, ни одного слова...

— А если Гибцо не знает, где конь?

— Знает! — раздраженно отрубил Балан-Тулхи-Хан.

— Прости, эфенди, но я не понимаю.- Если Азамат вы­крал у тебя коня и держит где-то у Гибцо, то разве Гибцо скажет мне, где конь?

— Скажет. Гибцо тоже не ладит с Азаматом. . Ну, хва­тит, давай выпьем. Расскажи, как живет наш уважаемый Хахан!

— Здоров. Хочет жениться, да невесту никак не найдет Из дома Балан-Тулхи-Хана Шукаев выехал на рассвете Угрюмого вида молчаливый ингуш правил бричкой.

20. ЖУНИДУ ПРЕДЛАГАЮТ ВЗЯТКУ

Молчаливого возницу звали Зарахматом. Жунид только это и узнал от него. Попытки заговорить успеха не имели.

Зарахмат, согнувшись, сидел на передке брички, изред­ка перетягивал кнутом по спинам лошадей и молчал.

Шукаев оставил его в покое и попытался мысленно при­вести в порядок те разрозненные сведения, которые ему уда­лось получить от Балан-Тулхи-Хана.

Итак, мулла Балан-Тулхи-Хан — он же Лялям Балаев, пособник Мамакаева — посвящен во все дела банды.

Между ним и Азаматом — .нелады из-за карабаира, ко­торого эфенди попытался, как видно, присвоить, а Азамат не позволил ему этого сделать.

Тринадцатого должен состояться налет на обоз с това­рами для Базоркинского сельпо. Передать Денгизову.

О местонахождении лошадей знает Гибцо Абастов из Орджоникидзе, куда он теперь едет. Вот, пожалуй, главное

Интересно, удастся ли Вадиму раздобыть что-либо в Орюрте?..

Бричка легко катилась по хорошо наезженной грунтовой дороге, которую то и дело пересекали овраги и балки. До Орджоникидзде, как сказал Зарахмат, оставалось верст двад­цать.

За поворотом блеснула река. На другой стороне ее, у самого берега, толпились хатки не известного Жуниду аула

— Орюрт,— односложно ответил Зарахмат на вопрос Шукаева.

Вода реки сверкала на солнце так, что больно было смот­реть. Утих легкий ветерок, поднявшийся с утра, и стало за­метно теплее. Жунид сбросил с плеч бурку и снова посмот­рел вниз, на реку. Посредине брода двое мужчин возились у двуколки, накренившейся набок. Слетело с оси колесо В одном из мужчин он сразу же узнал Дараева.