По следам неведомого
Шрифт:
Словом, спорили долго, но обе стороны остались при своем мнении…
Утром мы опять говорили с местными жителями, показывали им осколки, описывали местность, где они найдены. Старики по-прежнему утверждали, что ничего они не видели, яркой звезды и грома не помнят. Да, нечто подобное происходило, как они слыхали; только они думают, что это было в давние времена и не в их местах. А так высоко, где мы были, они не ходят, — там мертвая пустыня, и люди никогда не жили. Таких прозрачных камней они нигде не видали.
И вот, когда мы говорили с ними, Мак-Кинли пристально поглядел на одного молодого индейца, потом шепнул что-то Мендосе. Тот тоже поглядел на индейца и подошел к нему.
— Откуда у тебя эта вещь? —
Смуглую шею индейца обвивало яркое ожерелье из цветных стеклянных бус. А в центре ожерелья находилась вещь действительно необычайная, особенно для этих мест, — правильно выточенное зубчатое колесико, размером с медный пятачок. Но еще больше удивил всех нас яркий цвет этого колесика — оранжево-красный, словно пылающий.
Индеец, когда мы обратились к нему, страшно смутился, даже испугался. Он попятился, стараясь скрыться за спинами односельчан, и забормотал что-то. Мендоса успокаивающим тоном ответил ему; индеец несколько ободрился и быстро заговорил, указывая на горы.
— Он думал, вы обвиняете его в краже, — пояснил нам Мендоса. — Он говорит, что эту вещь его дядя нашел в горах, только не здесь, а где-то далеко, должно быть, в Перу.
— А где же дядя? — нетерпеливо спросил Осборн.
— Дядя умер. Дети его еще раньше умерли, и все досталось племяннику.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
На этом дело и кончилось. Мы предложили индейцу за таинственное украшение хороший складной нож; он охотно согласился на обмен. По-видимому, он ничего не знал ни о каких небесных гостях, и колесико ценил (только как украшение. Мы внимательно рассмотрели его. Оно было сделано из такого твердого материала, что алмаз не оставлял на нем ни малейшего следа; в темноте оно слабо светилось. Сразу, не дожидаясь анализов, можно было понять, что перед нами опять какая-то необычная пластмасса.
Осборн был в восторге, да и все мы торжествовали. Но, в сущности, это была еще одна бесполезная находка. К воронке наверху и к стеклянным осколкам она, очевидно, не имела ни малейшего отношения. И по-прежнему нельзя было понять, как это от всей махины космического корабля могли остаться только стекловидный осколки. Мы снова поднялись в горы, снова обшарили всю котловину и местность вокруг нее; нам попадались только те же прозрачные бесцветные осколки, и все они были гораздо мельче того, что нашла Маша, Мы ходили в другие места, методически, по квадратам, оглядывая мало-мальски пригодные для посадки плоскогорья и ущелья в районе светящейся точки.
В конце концов и Осборн согласился, что здесь больше нечего сидеть и надо вернуться в Сант-Яго. Но он никак не хотел признать, что экспедиция опять потерпела неудачу и уверял, что все пойдет на лад.
Я помню наш последний вечер в низкой хижине, освещенной только огнем очага. Всем нам было тогда очень грустно, по Осборн не хотел поддаваться этому настроению и все время оживленно разговаривал. Мне оживление Осборна казалось искусственным, но слушать его было приятно и интересно.
— Южная Америка — материк тайн, — говорил он с мечтательной улыбкой, — это в своем роде удивительный край. С шестнадцатого века до наших дней люди непрерывно ищут здесь следы каких-то загадочных племен, какие-то сказочные сокровища. От легенды об Эльдорадо, сводившей с ума конквистадоров, до нашей экспедиции — люди исходят, в сущности, из одного: страна мало исследована, тут все может быть. И правда — ведь Южная Америка даже на карты в значительной своей части нанесена приблизительно. Многие горные местности, в том числе здешняя и гигантский бассейн Амазонки, исследованы очень мало. Вот в Перуанских Андах недавно открыли — именно открыли! во второй половине XX века! — неизвестное дотоле племя низкорослых индейцев, живущих на высоте 3500–4000 метров. Они там возделывают кукурузу, разводят скот, — словом, совершенно жизнеспособное племя, вроде шерпов, только никто о нем раньше не слыхал.
Мендоса, напряженно слушавший, сказал:
— Я уверен, что в горах есть и другие неизвестные племена. Тут ходят только через перевалы, а есть такие местности, куда европейцы и не заглядывали. И никто не знает, что там творится…
— Конечно, это так! — радостно подхватил Осборн. — Тем более, что и в местах, где были европейцы, все исследовано очень поверхностно и недостоверно. Много загадочного — в погибших культурах ацтеков, майя, инков. Каким образом эти царства достигли такого высокого развития среди окружающей первобытной дикости, при отсутствии сообщения с другими культурными народами? О, я уверен, если тут покопаться как следует, можно найти ключ к тайне Атлантиды я, возможно, к нашим поискам… Да и не только об этих предшественниках нашей цивилизации идет речь. Ведь так мало известно нам о современной Латинской Америке! Она заселена очень неровно, пятнами — это ареалы вокруг больших городов, на побережьях, а между ними — громадные пустоты. Даже дороги между заселенными местностями толком не проложены, потому что они экономически невыгодны, их постройка не окупится… А в бассейнах Амазонки, Ла-Платы и во многих горных местностях это вообще нельзя сделать. Железная дорога, по которой мы ехали в Сант-Яго, дальше пересекает главный хребет Анд; но она очень нужна Чили, и хоть стоила безумно дорого, все же вполне окупается. А в других местах…
— О сеньор Осборн, — снова вмешался Мендоса, — конечно, кто же будет строить эти дороги? Ведь на Амазонке живут очень дикие индейцы; зачем им дороги, они по рекам плавают. Или, вы думаете, этой вот деревне нужна дорога? Нет, им дорога не нужна. Сейчас они живут хоть бедно, но свободно; а если будет дорога, они станут рабами. Конечно, они этого не понимают, но…
— А вы очень цените свободу? — вдруг спросил Мак-Кинли, в упор глядя на Мендосу. — Я думал, вы больше интересуетесь деньгами!
— Деньги дают свободу! — торжественно и грустно возразил Мендоса. — Вот поэтому я люблю деньги. Но у меня мало денег и мало свободы…
— А сюда вы зачем пришли — тоже за… свободой? — настойчиво опросил Мак-Кинли.
Голос его звучал еще более резко и недружелюбно. Мендоса почувствовал это и поежился. Выручил его Осборн. Он не понял смысла этой короткой перепалки, потому что думал о своем.
— О, каждый ищет здесь то, о чем мечтает, — мягко сказал он. — Франсиско де Орельяна, Диего Альмагро и Гонсало Писарро в XVI веке искали золотого человека, El Dorado, и Священное озеро, дно которого покрыто золотом и драгоценностями. А в XX веке полковник Фосетт говорил, что поход Гонсало Писарро от Кито до Амазонки следует повторить. Вы знаете, как он говорил: «Искать придется примерно то же, ибо все время не прекращаются слухи, что во внутренних районах Южной Америки живет какое-то необыкновенное племя». Отправляясь в свое последнее путешествие в 1925 году, он был совершенно уверен, что сделает колоссальной важности открытие, которое потрясет весь мир. Но Фосетт думал, что там, в глубине материка, есть ключ к тайне исчезнувшей Атлантиды. А мы можем думать иначе — ведь у нас есть свои гипотезы и аргументы!
— А что произошло с Фосеттом? — спросил я. — Он, кажется, был убит?
— Этого никто не знает! В том-то и дело! Наоборот, есть предположение, что он живет среди того необыкновенного племени, которое искал…
— Почему? Бегство от цивилизации? — опросил я.
— О, зачем же ему было бежать от цивилизации? — возразил Осборн. — Он хотел обогатить нашу цивилизацию, а не бежать от нее. Нет, я не думаю, чтоб он остался там по доброй воле… Мало ли что могло случиться… Он ведь был там с сыном и с другом… может, им угрожала опасность… Но так или иначе, а тайна осталась тайной. И вот теперь мы тоже идем по следам Неведомого…