По следам снежного человека
Шрифт:
Нам потребовалось два часа на то, чтобы добраться до вершины; на этот раз я отстал от остальных на добрые пятьсот метров. На вершине тропа разветвляется; мы выбрали правое ответвление, которое завело нас в тупик к покрытому висячими ледниками склону, представляющему собою основную преграду на подступах к Тавече. Если бы мы свернули по левому ответвлению, ведущему севернее, то вышли бы к подножию седловины, которую собирался пересечь Джон. Анг Тилай этой седловины не знал, хотя от его дома до нее всего несколько километров. Возможно, если бы мы случайно не пошли в другую сторону, то увидели бы партию Джона, расположившуюся лагерем у высшей точки
Избранный нами путь привел к вершине крутого отрога; за ним между Тавече и руслом Дуд-Коси расстилалось обширное пространство волнистого нагорья. Этот «пастушеский уголок», который снизу был невидим, казался мне идеальной страной йети, но там мы не обнаружили ни одного следа. Затем мы повернули к югу вдоль отрога; он и сам по себе был достаточно высок и заслуживал каменной пирамиды, поставленной на нем шерпами. Перед нами открылся почти весь склон массива Тавече, но вблизи все ущелья в нем представлялись непроходимыми даже для хорошо снаряженной партии альпинистов. Расположенная к северу второстепенная вершина скрывала от взора седловину Джона. После длительного спуска к югу мы добрались окольным путем до места, находящегося напротив Наха, который лежал метров на шестьсот ниже. Спуск был тяжелый, устали даже шерпы. Я же был так измучен, что с трудом перешел по камням через реку и чуть не свалился на коротком крутом подъеме к дому Анга Тилая. Весь день ярко сияло солнце, и я сильно страдал от ледникового ожога.
На следующий день мы вернулись в западное ответвление долины Дуд-Коси, чтобы обследовать обширный цирк, загроможденный валунами и обломками скал; как мы раньше установили, его посетили первые два йети, чьи следы нам попались на пути вверх. Мы поднимались по цирку, пока на высоте примерно 5500 метров, под выступом, послужившим защитой от недавнего снегопада, снова не наткнулись на следы йети, вероятно десятидневной давности.
Рядом лежало много помета, тождественного тому, который мы исследовали раньше. Взобравшись на такую высоту, мы с Джералдом убедились, что дальше идти не можем; сопровождавшие нас три шерпа поднялись еще метров на двести пятьдесят, но не обнаружили никаких новых признаков йети.
Весь день опять немилосердно палило солнце, и к вечеру, когда мы возвратились в дом Анга Тилая, лицо у меня было сильно обожжено. Несмотря на глетчерную мазь (впоследствии мне сказали, что я, вероятно, невосприимчив к первой употребленной мной мази), раздражение было очень сильным, и я всю ночь провел без сна. Это побудило нас перенести лагерь обратно в Мачерму, так как я некоторое время не мог продолжать работу на большой высоте среди снега; к тому же подходило к концу продовольствие. За последние два солнечных дня снег в долине быстро исчез. Путь, казавшийся нам очень длинным, когда мы шли вверх по течению реки и туман затруднял продвижение, теперь при спуске мы проделали быстро и легко. Мы добрались до Мачермы задолго до полудня. В маленькой боковой долине близ Мачермы снегу было значительно меньше, чем тогда, когда Чарлз и я пытались взобраться по обрыву у ее верховья. Так как лицо у меня еще болело, я решил провести остаток дня в хижине.
Но Ангу Тсерингу, Ангу Тилаю, Норбу и Дану, подстрекаемым тем, что теперь, когда большая часть старых следов была уничтожена, я посулил новую премию, не терпелось попытать свои силы на обрыве. По словам Анга Тилая, выше имелся еще один уступ, который вел к небольшому плато, служившему летним пастбищем, где стояло несколько покинутых хижин, известных под названием Ланг-Сома.
Утром, проверив оставшиеся продукты, мы были вынуждены прийти к выводу, что наши запасы недостаточны, чтобы совершить еще одну плодотворную вылазку. Поэтому мы решили вернуться в базовый лагерь. Когда мы достигли Долле, пастух, который рассказал о следах возвращавшемуся из нашего первого маршрута Джералду, на этот раз оказался у себя в хижине. Он подтвердил свое прежнее сообщение о том, что следы были им обнаружены высоко в верховье маленькой боковой долины близ Долле, и, пройдя со мной по ней, указал это место. Местность соответствовала сложившемуся у нас представлению о «хорошей стране для йети».
Едва мы вернулись в Долле, как явился нарочный. Он принес известие, что Том Стобарт, Джон и Билл Эдгар перевалили в долину Дуд-Коси и переночевали около Чурчунга высоко над Нахом, у подножия пика Тавече. В короткой записке Тома говорилось, что Джон и Билл Эдгар вышли в обратный путь через седловину, которую они накануне преодолели, а он сам направится вслед за нами в базовый лагерь. Том действительно нагнал нас несколько ниже Пхорче.
В тот вечер мы проговорили много часов, сидя у лагерного костра, рассказывая о наших приключениях за последние дни и обсуждая планы на будущее.
Том сообщил:
«Вечером 8 марта мы услышали по радио слабый голос Джона Джексона, сообщавшего из верховья долины Чола-Кхолы: „Следы в точности такие, как шиптоновские, и давностью не больше суток“.
Так как долина Чола-Кхолы узкая, мы подумали, что, пожалуй, наконец удастся запереть в ней йети, если только мы сумеем проявить достаточно хитрости. Я предложил Джону Джексону и Биллу Эдгару перенести свой лагерь в другое место — выше седловины, ведущей к вершине; оттуда они могли бы наблюдать, оставаясь сами невидимыми.
Назавтра мы спешно упаковали запас продовольствия на несколько дней и двинулись вверх по долине Чола-Кхолы к нашим засадам. Чанка Лагуса мы оставили внизу в узкой части долины, ниже озера и напротив морены ледника, спускающегося с Тавече. По дороге я заметил следы, возможно, принадлежавшие йети; они шли вниз по морене, и одна из задач Чанка состояла в том, чтобы разобраться в них. Впоследствии он сообщил, что, по его мнению, это были следы скатившегося камня.
Стен Дживс и я с шерпами Тсовангом, На Тсерингом и другими продолжали путь вверх по долине. Около второй пастушьей хижины я оставил Стена, который должен был подыскать себе место для ночлега под защитой какого-нибудь валуна. Мы хотели, чтобы На Тсеринг переночевал в пастушьей хижине, но он побоялся спать в ней один и нам пришлось изменить план.
Вскоре после того как мы расстались со Стеном, я увидел по ту сторону реки какие-то огромные следы. Охваченный волнением, я несколько минут двигался по ним, пока не понял, что то были старые следы, оставленные Джексоном и Эдгаром. В результате сделанного мной крюка шерпы ушли вперед; они расположились в пастушьей хижине в Дзонг-Ха. Надвигался вечер, и я не успел отыскать какую-нибудь нависшую скалу и устроить убежище, которое было бы весьма кстати, так как холодный ветер уже поднимал поземку.