По следу тигра
Шрифт:
— Неделю? Ух ты, здорово загулял мужик!
Бабка с досадой махнула рукой и принялась выкладывать все, что ей было известно о жизни соседа. Лет ему было крепко за сорок, постоянной работы он не имел, и на что жил — неизвестно. За квартиру не платил, зато дешевое пойло покупал исправно. И часто приводил к себе гостей — бомжей из ближайшего подвала. А потом уходил к ним в гости и пропадал на несколько дней. Но такая долгая отлучка на памяти бабки произошла впервые.
— Допился, наверное, — резюмировала она, и Максим мысленно согласился с ней. Допился, конечно. И лежит теперь где-нибудь в подвале или лег поспать на улице, да так и не проснулся, снегом до весны занесло. А потом, в первые теплые деньки в городе расцветет еще один «подснежник». Бабка уползла в квартиру, лязгнула изнутри задвижкой. Максим сбежал по лестнице вниз, позвонил в знакомую дверь.
— Что там, что? — с порога набросилась на него с расспросами Вика.
— Да газом там пахло, из квартиры на третьем этаже, а дверь никто не открывает. Пришлось полицию вызывать, ну и всех, кого положено. Приехали, вскрыли. Все нормально теперь, не переживай.
— А, понятно. Я того мужика знаю, который там живет, вернее, видела несколько раз. Он с бомжами обычно ошивался, вон там, где дом брошенный, — они прошли на кухню, и Вика показала через окно куда-то в сторону старых деревянных построек. И спросила тут же:
— Ты чай будешь?
— Можно и чай, — Максим задернул шторы.
Расставались уже под утро, почти в шесть часов.
В подъезде грохотал лифт, хлопала входная дверь электричка на Москву уходила в половине седьмого. На нее спешила почти половина трудоспособного населения города. Максим, выйдя из квартиры, принюхался. Нет, все в порядке, опасность миновала, можно спать спокойно. Или не спать, как сложится. На улице заметно потеплело, и пока он шел к дому, успел взмокнуть в толстой куртке. Придется менять гардеробчик, весна уже скоро, до нее всего две недели осталось. Максим двинулся, было, знакомой тропой, но передумал, повернул обратно и направился к пустырю, прошел мимо тихо журчащей в утренних сумерках речки. Прошел между высоких глухих заборов, огораживающих частные владения, выбрался на неширокую улицу. Теперь направо до моста, там вверх, к «железке» — маршрут давно известен и изучен. Он шагал по наезженной колее, перепрыгивал через осевшие снежные завалы. Из-под ворот и калиток тявкали сторожевые псы, но не злобно, а больше для порядка. Народу навстречу попадалось все больше, в этот час вокзал — самое оживленное место в городе. Через полчаса он опустеет до вечера, чтобы пережить столпотворение возвращающихся из столицы людей. Справа, в стройном ряду заборов чернел провал — то, что там находилось, домом назвать было нельзя. Максиму эта часть улицы напоминала гнилой зуб, вернее, дыру от него. Впрочем, от дома еще кое-что оставалось — крыша, например, и целых четыре деревянных обгорелых стены. Пространство между ними никогда не пустовало, место считалось обитаемым. Бомжам нравилось это местечко, они кучковались тут в любое время дня и ночи, в любую погоду. Сегодняшнее утро не было исключением — от развалин, пошатываясь, навстречу Максиму брел бомж. Он успел дважды грохнуться в перемешанную со снегом грязь, но упорно продолжал движение к дороге. Максим глянул на него мельком и, не сбавляя шаг, пошел дальше.
— Эй, погоди, — услышал он за спиной, но не обернулся. Бомж однако не унимался, крикнул уже громче:
— Да погоди ты, не уходи! Помоги…
Пришлось идти назад. Бомж стоял на коленях, одной рукой он опирался на снег, второй вытирал лицо. Максим остановился рядом. И увидел, что это не бомж, а обычный, нормальный человек. Лет сорока с небольшим, одет обычно — темная куртка, джинсы, ботинки со шнуровкой. Только избит до полусмерти, так, что двигается с трудом и плюется кровью. И говорит отрывисто потому, что дыхание сбивается, а губы дрожат от холода и боли.
— Ты, дядя, посиди, а лучше — полежи, — Максим присел на корточки рядом. Да, досталось мужику по полной, били его, похоже, несколько человек. Деньги, документы и телефон исчезли, по словам избитого, еще вчера. Он возвращался с работы, шел с вокзала и по нужде забежал в эти развалины.
— Я ж думал, там нет никого — зима, холодно, — поминутно отплевываясь, исповедовался несчастный. Он, по его же собственным словам, нарвался не на постоянных обитателей этого местечка, а на упитанных, тренированных и трезвых молодых людей. И застал их за странным занятием — они волокли в микроавтобус без номеров бомжа. Мужик от увиденного обалдел настолько, что забыл, зачем он здесь оказался. И вместо того, чтобы повернуться и драпать куда подальше, полез к ребяткам с расспросами. Те отреагировали предсказуемо: изметелили случайного свидетеля, как бог черепаху. Попутно выгребли все, что нашлось у него в карманах, и растворились в ночи. Вместе с микроавтобусом без номеров и бомжами. Мужик пришел в себя от холода, пытался кричать, звать на помощь, да все зря. То ли его не слышал никто, то ли жители соседних домов просто побоялись выйти и помочь.
— И зачем ты к ним полез? — вопрос остался без ответа. Мужик давно проклял себя за глупость, граничащую с идиотизмом. И пока ждали вызванную Максимом «скорую», каждый думал о своем. Избитый мужик — о том, что отныне будет обходить эту улицу за километр. А Максим пытался свести воедино множество мелких деталей — слов, предположений и фактов. Но получалось не очень хорошо. Первое, что лезло в голову — в городе завелся «санитар». Или санитары — по словам мужика, били его двое. И еще двое тащили тело бомжа к машине. Впрочем, почему именно тело? Человек, наверняка, в этот момент был жив. Иначе к чему такие церемонии — с мертвыми бездомными поступают по-другому. Да и с живыми тоже. Один известный Максиму дикий случай чего стоит, когда некто, оставшийся неизвестным, облил бензином и поджег бомжа, и тому только чудом удалось выжить. Его отправили в больницу с ожогами сорока процентов тела. Но здесь что-то другое, и это «что-то» связано и со вчерашними событиями в подъезде, где находится квартира Вики, и с чем-то еще. Но вот это «еще» внятно сформулировать пока не получалось, как Максим ни старался. Расспросил мужика еще раз о том, что тот успел заметить, но ничего нового не узнал. Всего людей было четверо, может, и пятый поджидал их в машине. Микроавтобус обычный, без окон в салоне, светлый — белый или бежевый. На этом все, больше мужик ничего не помнил.
— Все, я пошел, — Максим помог мужику сесть, прислонил его спиной к стволу кривого деревца. И бегом двинулся прочь — встреча и объяснения с врачами «скорой» в его планы не входили.
Мысли не давали заснуть даже после бессонной ночи. Максим крутился на диване, потом поднялся, зашагал по квартире. Так, что ему известно? Кто-то напал на зашедшего по нужде в развалины человека и отобрал у него деньги, мобильник и документы. Обычный, рядовой случай, ничего сверхъестественного или выдающегося. Несчастному еще повезло, что в машине свободного места не оказалось, а то уехал бы на экскурсию по окрестностям города. Последнюю в своей жизни. Но если учесть увиденное мужиком, то все усложняется. Вернее, запутывается. И еще — хозяин той квартиры, где произошла утечка газа, уже давно не появлялся дома. Ну и что? А ничего, если не считать того, что он частенько тусовался именно в этих обгоревших руинах. А где связь? А ее нет. Пока нет.
Максим еще два раза повторил маршрут: комната — коридор — кухня, потом сел на подоконник, посмотрел в окно. Не видно ни черта, козырек мешает, только окна дома напротив, голые ветви берез и непременная часть городского пейзажа — мусорные контейнеры. И бомж, сноровисто перерывающий содержимое одного из них. Вот, пожалуйста, что и требовалось доказать. С кем проводил свой досуг пьющий сосед Вики? Правильно, с бомжами. Кого добры молодцы тащили в машину, когда их застукал сунувший нос не в свое дело мужик? Бомжа. На кого похожи потеряшки из ежедневных впусков новостей? На бомжей, особенно последний, чья фотография появилась в эфире несколько дней назад. Отсюда делаем вывод…
«Спать ложись», — приказал себе Максим и снова улегся на диван. И уснул мгновенно, стоило лишь закрыть глаза.
На вечернюю прогулку он собирался неторопливо и обстоятельно. «Макаров» остался на антресолях — сегодня не пригодится. Мобильник остался лежать на столе в комнате. Пашкин нож, подумав, Максим спрятал в рукав куртки. Вещь холодная, не по сезону, но удобная, а это сейчас главное. Кто знает, как там все обернется, на этой ткани и пятна не видны, и отстирывается хорошо. Все, можно идти, время подходящее. Максим поймал себя на мысли, что в последние дни он ведет в основном ночной образ жизни — отсыпается днем, из дому выходит с наступлением темноты. Как на охоту или в рейд. Старые привычки берут свое, как ни крути. Нормальным человеком ему уже не стать нигде — ни в Норвегии, ни в Канаде, ни в Антарктиде. Так что все нормально, все правильно.
В развалинах воняло так, что запах гари с мусорного полигона казался ароматом французских духов. Максим обошел «апартаменты» бомжей — то, что осталось от трех комнат, кухни и прихожей, внимательно глядя себе под ноги. Переступал брезгливо через груды оттаявшей гнилой дряни, отшвырнул носком ботинка оплавленное пластиковое ведро. Развалины представляли собой помойку и сортир одновременно, находиться тут долго — себя не уважать. Но и уйти нельзя, рано. Вчера тот мужик, шедший с электрички, получил по башке где-то в районе десяти-одиннадцати вечера, а сейчас только половина десятого, надо ждать. Снова ждать, но теперь вообще неизвестно чего. Но чертовски любопытно, что тут делали те ребятки? И, похоже, промышляют «санитары» здесь не в первый раз. Кому понадобились бомжи — люди без родных, без дома, без прошлого и будущего? И, главное, зачем? Мысли в голову лезли самые нехорошие, а оттого похожие на правду. Но любая гипотеза нуждается в проверке, и способ подтвердить ее правоту только один. Или опровергнуть… Ну, тут заранее не угадаешь, уж как получится.