По следу тигра
Шрифт:
— Не надо так шутить, пожалуйста, — Олег, казалось, вот-вот заплачет.
— Да какие тут шутки. Слушай, мы так и до вечера не доедем. — Максим поменялся с Олегом местами и сам сел за руль. Владелец «Подковы», переживший за сутки столько, сколько обычно человеку хватает на полжизни, немедленно заснул. Еремино оказалось поселком городского типа, сплошь состоящим из длинных двухэтажных панельных домов. На коневозку внимания никто не обращал, Гоблин на чужой территории вел себя спокойно и даже не отвечал на «приветствия» местных дворняжек. Остановились на самом краю поселка, рядом со старым одноэтажным зданием из красного кирпича. Навстречу коневозке выбежали из конюшни две девушки, и Максиму показалось, что они готовы расцеловать лошадей и Гоблина. Максим прошелся по новой, построенной из старого кирпича конюшне, проинспектировал все денники. Малышке с жеребенком
— Ты извини, я ему тут холку немного повредил, но так уж получилось, — сказал он Олегу, но тот только махнул рукой.
— Ничего, заживет. Даша завтра приедет, я ей звонил, сказал, что все хорошо, что мы переехали.
— А что еще сказал? — спросил на всякий случай Максим.
Олег оторвался от созерцания поврежденной спины Лютика, посмотрел на Максима слегка безумным взглядом и ответил негромко:
— Ничего, только это. Боюсь только, что они нас все равно найдут.
— Если болтать лишнего не будешь, не найдут. Ты им не нужен, как и лошади, как и больные дети.
«Не тронут они тебя, не успеют», — эту свою мысль озвучивать Максим не стал. Он пошел следом за Олегом в его новое жилье — небольшой, на одну семью дом рядом с конюшней.
— Здесь вам лучше будет, — сказал, прощаясь, на следующее утро Максим, — и вам, и лошадям, и детям.
— Надеюсь, — Олег никак не мог привыкнуть к тому, что все закончилось, и все тряс Максиму руку, благодарил, приглашал в гости и предлагал денег.
— Главное — не болтай, — еще раз повторил Максим и щелкнул по носу Гоблина. Пес не обиделся, лишь мотнул головой и чихнул.
Максим дошел до Ереминского поворота, поймал попутку — длинную дальнобойную фуру, уселся в кабину рядом с водителем. Неразговорчивый мужик с худым небритым лицом процедил сквозь зубы, что едет на ремонт, что начальники — сволочи, а погода дрянь. Максим кивал и поддакивал, а сам не мог отделаться от мысли: то, что он узнал вчера — это война? А как по-другому можно назвать применение оружия массового поражения — сибирскую язву — против мирного, ничего не подозревающего населения? Но были и еще варианты: диверсия, вредительство, а также обычная, но кем-то щедро оплаченная и надежно прикрытая глупость, а также надежда на «авось». На то, что пронесет, не рванет. Еще как рванет, ведь сибиреязвенная бактерия обладает большой устойчивостью к высокой температуре, высушиванию и дезинфицирующим веществам, а сами споры могут сохраняться годами. Откуда же вылезла эта зараза, кто ее раскопал? Раскопал, раскопал… А прежде, чем раскопать, это добро надо закопать, причем не просто так, а в соответствии с ветеринарно-санитарными правилами сбора, утилизации и уничтожения биологических отходов. Похоронить, накрыть крышкой, желательно, из бетона, подступы обнести колючкой и повесить на нее предупреждающие знаки.
«В землю закопал, надпись написал» — крутилась в голове старая песенка, пока Максим брел к дому. Поднялся по лестнице на второй этаж, открыл новым ключом дверь, вошел в квартиру. Холодно-то как, на улице теплее. Не раздеваясь, прошел в комнату, захлопнул неплотно прикрытую створку окна, повернул ручку. И до самого вечера, вернее, ночи прокручивал в голове то, что увидел, услышал и пережил за последние сутки. Но не складывалась картинка, рассыпалась, как в детском калейдоскопе. Не хватало небольшого фрагмента, малюсенького осколка, который не даст узору развалиться. Да еще и подстегивала ехидная, даже издевательская мысль, что этот фрагмент он уже видел, и не так давно. Но либо забыл о нем, либо не принимает давний случай в расчет. Или не считает его важным, или не сосредоточился тогда на происходившем, действовал на автопилоте, или отвлекся на что-то другое.
«Так не пойдет», — пришлось подниматься с дивана, одеваться и брести в кухню. Максим обшарил все шкафы, ящики и тумбочки, пока не обнаружил то, что искал — школьную тетрадку с таблицей умножения на последнем листе и древнюю, с высохшим содержимым стержня, авторучку. Нашелся, правда, огрызок зеленого карандаша. Кухонным ножом его удалось привести в рабочее состояние, авторучка полетела в мусорное ведро. Максим раскрыл тетрадь, пролистал страницы с подробным перечнем благоприятных (и не очень) для посева огородных культур дней за прошлый год. Чистых страниц осталось немного, поэтому особо не размахнешься.
— Так,
— С начала, — приказал себе Максим, и аккуратно, медленно и обстоятельно составил перечень своих подвигов за последний месяц. В реестре отразил все, вплоть до бесполезного, как показало время, изготовления запасного ключа к несуществующему ныне замку. Круг замкнулся — первым пунктом в списке значился договор с хозяйкой квартиры.
— Не то, — Максим перечеркнул список и начал новый. В нем были только фамилии, должности и семейное положение фигурантов. «Щенок очкастый», Вохменцев, Вован-сутенер, Анжела Стрелкова, припадочный Букин, VIP-охотники. На этом пока все. Не ставить же с ними в один ряд ворюгу Гостева или господина Упырева? Эти ребята — шестерки, третий сорт, что-то вроде сусликов в цепи питания, едят травку и листики, нагуливая жир для вышестоящих хищников. Эти точно к появлению убойной заразы не причастны, не их уровень. А кто тогда причастен, чья вина?
Листки в клеточку покрывались прилежно заштрихованными квадратами, ромбами и параллелепипедами жизнерадостного зеленого цвета. Максим машинально вычерчивал геометрическую фигуру, раскрашивал ее и переходил к следующей. Он снова оказался в тупике, но пока не был готов признаться себе в этом. Перевернул очередную страницу и обнаружил, что тетрадь закончилась.
— Зараза, — тетрадь отлетела к плите, карандаш упал на пол и откатился к плинтусу. Вот именно, что зараза, да еще какая. Но откуда может лезть эта дрянь? Лабораторий закрытых в городе нет, значит, случайный выброс в атмосферу облака спор сибирской язвы, как в 1979 году в Свердловске, исключается. Да и там тоже не все понятно: по одной версии причиной эпидемии стало именно попадание в атмосферу спор сибирской язвы из военно-биологической лаборатории военного городка, расположенной в одном из районов города. Причиной стала халатность персонала лаборатории: прежде, чем приступить к работе, люди не включили защитные механизмы, а именно не установили в вентиляции фильтр. Руководство лаборатории до последнего скрывало факт халатности своих сотрудников. И созналось, лишь будучи припертым к стенке людьми из «органов». Другая версия гласила, что в Свердловске имела место не больше, не меньше, как успешно проведенная диверсия, даже диверсионно-террористический акт со стороны иностранных государств против тогдашнего СССР. В пользу этого варианта говорило множество фактов: и наличие нескольких очагов выброса, расположенных вдоль искусственной ровной линии, имитирующей направление ветра, и западное, «штатовское» происхождение штаммов возбудителей заразы, и еще много чего.
Тогда, после первого смертельного случая, изначально объявленного результатом пневмонии, до начала всеобщей вакцинации населения, прошел почти месяц. И умерло от болезни по одним данным — шестьдесят пять человек, по другим — более ста. Причем последний заразившийся умер через два месяца после того, как о начале эпидемии было объявлено официально.
Но с тех пор прошло больше тридцати лет, а сейчас-то что происходит? Да все, что угодно, вплоть до привоза в город зараженного мяса. Кстати, именно эта версия тогда, в Свердловске, была признана официальной. В местной прессе появились публикации с предостережением жителей против заражения кожной формой сибирской язвы в связи с потреблением мяса зараженных животных. Это же сообщение каждые два часа транслировали по телевидению. На стенах домов были расклеены плакаты с изображением коровы и надписью «сибирская язва». А что сегодня? «За каждым торгашом бегать будешь?» — Максим вскочил и зашагал по кухне. Пересек тесное помещение раз, второй, третий. Вонь с горящего мусорного полигона просачивалась даже сквозь микроскопические щели пластиковых окон. И спасение от нее было только одно — бежать отсюда куда подальше. Или провести большую часть оставшейся жизни в респираторе. Горящий мусорный полигон… жуткий запах гниющих отбросов… люди в респираторах рядом с машинами… черные пластиковые мешки…