По следу волка
Шрифт:
Не прошло и минуты, как Лайма вышла из подъезда. И направилась прямо к голубятне. Не останавливаясь, женщина негромко сказала:
– Пошли, следопыт!..
Нырнув в соседний двор, они сразу увидели темнеющую у забора садика «девятку». Лайма подошла и решительно открыла переднюю пассажирскую дверцу.
Усевшись, она повернула голову:
– Привет, Хадам!
– С прибытием, Лайма!
– Кто на эт-тот раз? – спросила женщина.
В обществе чеченцев она чувствовала себя абсолютно свободно, и прибалтийский
– Русская свинья, уголовный авторитет.
– Где?..
– На похоронах Маклярского…
– Угу… Ясно. Что с винтовкой? Чтобы сработать на похоронах, я должна ее как следует пристрелять!
– Руки чешутся?.. – ухмыльнулся Астамиров. Лайма когда-то была биатлонисткой. А потом снайпером в Чечне. – Винтовка в этом деле не главное…
– А что главное?
– Журналистское удостоверение. С ним у тебя порядок?
– Да. Только аккредитацию я проходить не собираюсь. Это рискованно…
– Да какая аккредитация на кладбище? Просто нужно будет пройти за оцепление…
115
Похороны Жоры Маклярского были обставлены с подобающим шиком. Огромный из красного дерева гроб, срочно выписанный то ли из Италии, то ли из Испании, имел аж шесть позолоченных ручек и двухстворчатую крышку, чтобы можно было прикрыть нижнюю часть тела покойного. Но в случае с Маклярским эти изыски были, конечно, неуместны. Останки Жоры выставлять на обозрение не стали, да и выставлять там, собственно, было нечего. После взрыва от певца мало что осталось, так что роскошный гроб выполнял скорее чисто символическую функцию.
Отпели певца в старинной церкви, вроде бы заложенной кем-то из самих Демидовых еще при Екатерине. После чего шикарный черный лимузин с гробом направился к кладбищу. За ним ехала машина с усилительной аппаратурой и мощными динамиками. Из них разносился хриплый голос певца.
Позади тянулся длинный хвост из черных авто. В нем было примерно полторы сотни джипов разных размеров, выстроившихся по убывающей. Ну а замыкали колонну всякие там рыдваны вроде «семисотых» «бимеров» и «шестисотых» «мерсов».
Все несколько километров пути были засыпаны цветами. Голландские гибриды приглушенно чавкали и мгновенно темнели под колесами мощных иномарок. Прилипшие белые лепестки мотались на боках широченных «бриджстоунов», и казалось, что покрышки машин обведены белыми полосами…
В общем, все вышло очень торжественно. Только вот Жоре Маклярскому это было уже все равно. Не допел он своих песен. И не выпустил диск с тюремным фольклором. И так и не купил джип, мечтой о котором поделился с Болтом перед самой своей неожиданной смертью…
Однако, слушая стук комьев земли о заморский гроб, Болт ни о чем об этом не думал. Да и думал он вообще не о Жоре, а о предстоящей всероссийской сходке. На похороны ведь съехалась почти
Несуетные воры в законе порешили, что сперва похоронят и по-людски помянут Маклярского, а уж на следующий день обсудят дела. Среди прочих вопросов, конечно, предстояло решить судьбу Лакмуса, которого на вертолете менты от греха подальше уже перекинули из Рублевска в Екатеринбург. В ту самую тюрьму, свод которой построен буквой «Е», а стены толщиной в два метра…
Впрочем, для несуетных почитателей Жоры Маклярского стены эти проблемы не представляли. Судьба Лакмуса была решена, ее просто нужно было «зачеркнуть» официально, по понятиям. Ну а за исполнением приговора сходки дело не станет, это понимали все, даже менты…
Впрочем, и судьба Лакмуса Болта теперь интересовала мало. Гораздо больше его занимала своя собственная. Это ведь только в песнях Маклярского воровской закон выглядел однозначным. На самом деле, как и в любом законе, в нем были нюансы. Те самые, которые позволяют говорить, что закон как дышло…
Болт являлся, конечно, авторитетным уголовником. Но для тех, кто завтра будет рулить на сходке, он был никем. И какой-нибудь старичок в застиранной ковбойке вполне мог ласково сказать:
– Что ж ты, Болтик, косяка упорол? Жора Маклярский ведь твоим гостем был, а ты его не уберег. А за это отвечать надо перед обществом…
И все. Убить Болта, конечно, не убьют, а вот опустить из авторитетов могут вполне. И все будет по понятиям. Потому что понятия устанавливает этот вот старичок в ковбойке. А ему вполне может понадобиться место смотрящего в Рублевске для своего человечка. Место-то денежное, даже название само за себя говорит…
116
Толпа вздрогнула. Болт отвлекся от своих мыслей и обнаружил, что все, похороны вроде как закончились. По статусу своему Болт располагался довольно далеко от могилы. Но в данном случае это было ему только на руку.
По дороге в ресторан, где должны были пройти шикарные поминки, Болт договорился тайно встретиться и коротко переговорить с одним большим человеком. Из тех, кто сейчас стоял у самой могилы Маклярского и чье слово на завтрашней сходке могло оказаться решающим…
А в районе кладбища, это ни для кого не было секретом, паслась целая армия ментов. Не патрульных, из оцепления, а убоповцев, переодетых в гражданское. Кто-то из них снимал «кино», кто-то шарился в толпе, а кто-то сидел в машинах. Так что перед своей короткой встречей Болту еще нужно было провериться и сбросить «хвост», если таковой обнаружится.
Поэтому авторитет не стал задерживаться у могилы, а сразу направился к выходу с кладбища. Бежать он не бежал, просто шел, ни на что не отвлекаясь.