По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла

Эта книга — как и предыдущая, посвященная Англии, — стала результатом автомобильного путешествия по Англии, в которое автор ринулся весенней порой под действием мгновенного порыва. Она представляет собой причудливую смесь впечатлений, полученных в дороге. Надо сказать, что в первой своей книге я намеренно избегал столкновения с реалиями сегодняшней жизни: делал порой немалые круги (изрядно усложнившие мою поездку) — лишь бы уклониться от встречи с современными промышленными городами и поселками. Я проехал весь Ланкашир, ни словом не упомянув Манчестер и Ливерпуль. В тот раз я всецело посвятил себя древним городам и кафедральным соборам, зеленым лугам и прочим прелестям сельской глубинки.

В данной книге я сделал попытку создать более обобщенный образ Англии, который наряду с провинцией включал бы и портреты крупных городов. Здесь вы найдете как прошлое, так и настоящее нашей страны, соборы и фабрики, крепостные стены и городские барахолки — всего несколько страниц отделяют историю странствий останков святого Кутберта по просторам англосаксонской Англии от рассказа о бирмингемской фабрике, производящей мячи для гольфа!

Возможно, подобный подход и покоробит некоторых туристов, однако подлинный путешественник должен по достоинству оценить мою попытку воссоздать полную и точную картину старой и новой Англии. Ведь характерной особенностью нашей страны как раз и является невероятное смешение романтики и реальности.

В прошлое свое путешествие я большую часть времени посвятил Югу и Западу Англии, а Север постарался проскочить побыстрее, по возможности нигде не задерживаясь. На сей раз, напротив, я подробно исследовал именно северные земли. Хочется надеяться, что, прочитав эту книгу, многие лондонские автомобилисты последуют моему примеру и отправятся на север Англии — вместо того, чтобы сразу же инстинктивно свернуть на юг или на запад. По моему твердому убеждению, никто не может претендовать на знание своей родной страны, если он не познакомился с английским Севером. А этому краю есть, чем удивить! На протяжении жизни одного поколения (то есть за каких-нибудь 20–30 лет) мы стали свидетелями поистине кардинального перераспределения трудовой энергии внутри государства. По своим масштабам это событие может сравниться лишь с происшедшим в Средние века сдвигом морского судоходства с восточного на западное побережье Англии. Великая промышленная революция дала мощный импульс развитию английскому Северу, но она же и способствовала искажению наших представлений об этой части страны. Теперь весь Север мнится нам сплошным Шеффилдом. Дымящаяся фабричная труба стала эмблемой Севера. И лишь попав непосредственно в северные графства, мы начинаем понимать, сколь мало, по сути, изменилась эта земля. Век угля и стали не сумел извести природную красоту зеленой Англии. Если вдуматься, наши промышленные районы — при всей их обширности — не более чем незначительный мазок на карте. Им противостоят многие и многие мили романтической и дикой природы, и в этом — по части красоты и древности своей земли — английский Север ничуть не уступит Югу.

Умный путешественник получит огромное удовольствие (и немалую пользу) от разговоров с жителями Манчестера, Ливерпуля, Бирмингема и Шеффилда. Он услышит много нового и интересного, чему потом найдет неоспоримое подтверждение в ходе своих странствий по северным землям. Оказывается, край этот таит в себе не меньше дикой, суровой красоты, не меньше прославленных аббатств и замков, чем харизматичный Юг. Путешественник с удивлением обнаружит, что дербиширский Край Пиков по своей уединенности и первозданной красоте вполне может потягаться со знаменитым Дартмуром. В Йоркшире же он увидит старинные ярмарочные городки, которые до сих пор хранят память об ушедшем восемнадцатом столетии. В Ланкашире он познакомится с пастухами, которые пасут овец буквально под городскими стенами — так, что им слышен бесперебойный стук ткацких станков. А на Нортумберлендском побережье он обнаружит заповедники такой красоты и романтики, что с ними не сравнится никакая другая часть Англии.

Я слышу зов Англии и выезжаю навстречу новым приключениям. В этой главе описывается, как я покидаю Лондон, проезжаю церковь Святого Эдуарда Исповедника, что стоит неподалеку от деревни Хаверинг-атте-Бауэр, угощаюсь яйцами и яблочным пирогом в небольшом эссекском домике и наконец ближе к вечеру прибываю в Колчестер.

В один из пригожих апрельских деньков я в полном одиночестве выехал на поиски новых приключений.

Погода стояла теплая и солнечная, словно в середине лета. И по мере того, как я не спеша удалялся от Лондона, в душе моей просыпалась знакомая радость путешествия. Меня охватило пьянящее ощущение свободы: я был волен делать, что захочу, и ехать, куда вздумается. Оглядываясь на себя вчерашнего, я испытывал примерно те же смешанные чувства, с какими посетитель тюрьмы взирает на приговоренного пожизненно преступника. Порой мне кажется, что мои соотечественники утратили вкус к праздным путешествиям. В наши дни гораздо легче съездить по делам в Лиссабон, чем просто так, ради собственного удовольствия, в Линкольн. Оно и понятно: оказавшись на чужбине, мы на время вырываемся из пут повседневной жизни — что называется, с глаз долой, из сердца вон. В то же время современный деловой человек не может себе позволить под влиянием минутного каприза взять и уехать из Лондона. Он не в состоянии вырваться из круга привычных обязанностей. В любой миг может возникнуть неотложная надобность, и ему приходится сломя голову мчаться домой. Он должен постоянно оставаться в пределах досягаемости — на расстоянии нескольких часов пути от своего офиса. Так продолжается изо дня в день. Каждое утро несчастный бизнесмен просыпается в тревоге и тут же бросается к газетам — а ну, как в мире произошло нечто, что требует его немедленного вмешательства. Даже когда узда ослабнет, этому бедолаге понадобится немало времени, чтобы с натруженной выи сошли многолетние мозоли, — и лишь тогда он начинает скакать и резвиться, подобно молодому жеребенку на лугу.

А какое ликование охватывает человека, рискнувшего все же покинуть Лондон! Уже на второй день пути вы начинаете чувствовать себя счастливым школьником на каникулах. Это великолепное, непередаваемое ощущение одиночества! Сколь восхитительны и занимательны диалоги, которые вы ведете с самим собой на церковных кладбищах, в лесах, лугах и прочих безлюдных местах! Лишь забравшись в деревенскую глушь, вы с удивлением открываете, как много, оказывается, в вас от Гамлета, Дон-Кихота и Робина Доброго Малого.

Одна из роковых ошибок цивилизации, на мой взгляд, заключается в том, что мы практически никогда не остаемся наедине с самими собой. Толпа воздействует на нас тем же образом, что и магнит на металлические опилки — притягивает и держит в неослабном плену. Она навязывает определенный образ мысли и способ самовыражения, и вскоре мы с изумлением обнаруживаем, что других людей знаем лучше, чем самих себя. Подумайте, часто ли нам удается подняться над жизненными обстоятельствами, достичь того восхитительного чувства отрешенности, когда мы со стороны, с мягких кресел партера, наблюдаем за собою же, ведущими главную роль в пьесе. Увы, как правило, мы склонны рассматривать себя лишь на фоне собственных деяний. Нам нравится чувствовать себя всемогущими творцами! Я вспоминаю, как несколько лет назад повстречал неподалеку от Фавершема одного юного кокни. Уж не знаю, какая причудливая судьба закинула этого обитателя лондонских трущоб на бескрайние кентские поля, заросшие хмелем, но паренек ужасно боялся звезд! А ведь у себя в Уайтчепеле он наверняка выглядел бравым молодцом и, возможно, даже руководил шайкой малолетних арабских сорванцов.

Я размышлял об этом, пока ехал через Форест-Гейт и Илфорд, и мне стало ясно, что в наши дни люди совершенно разучились путешествовать. Они стремятся поскорее попасть в пункт назначения и не понимают, что само прибытие в конечную точку не столь значимо. Куда важнее начало странствия и его середина! К сожалению, современные путешествия попросту лишены этих прекрасных моментов.

Однажды человек решает: «А поеду-ка я в Рим!»

Он отправляется на Пиккадилли, и там, в специальном агентстве, приобретает полный набор льготных купонов — один на ночлег в чужом городе, другой на дешевый завтрак, а еще один на обед или ланч в тамошнем кафетерии. После чего наш горе-путешественник стремглав несется на вокзал Виктория, чтобы поспеть на дневной поезд. Уже через несколько часов он в Риме — все в том же настроении и состоянии ума, в каком пребывал в Лондоне. Подобное путешествие нисколько не затрагивает души. Оно так же бесполезно, как и поездка на канатной железной дороге. Уверяю вас, наши прадеды получали гораздо больше впечатлений от переезда из Лондона в Бат, нежели мы во время путешествия в далекий Шанхай или Кейптаун. Ведь даже в самых длительных поездках с нами ничего не происходит. Ярчайшим впечатлением становится выигранная партия в дартс или же досадное несварение желудка.

Как-то раз я приобрел на развалах Чаринг-Кросс-роуд несколько старых, потрепанных книжек. Все они были напечатаны между 1600 и 1700 годами и посвящались весьма незатейливым путешествиям — в Египет или на Эгейское море. Каждый из авторов более или менее одинаково начинал свое повествование — так, как это сделал один из них, Мартин Баумгартен. Вот что он пишет: