По светлому следу (сборник)

Томан Николай Владимирович

Вот тут-то и увидел майор Ершов, как, отцепив паровоз от состава, устремился к паровозной будке помощник Шатрова Федор Рябов. И майор легко, почти как в детстве, побежал к нему по обочине дорожного полотна, оглашая воздух радостным криком:

— Рябов! Шатров!…

СПАСИБО ВАМ, ТОВАРИЩИ!

Когда силы оставили Ольгу и она чуть не упала на землю, ее осторожно поддержал молодой железнодорожник, в котором она узнала оператора Ерохина. Но эта слабость Ольги была минутной. Она тотчас же взяла себя

в руки и довольно твердо произнесла:

— Большое вам спасибо, товарищ Ерохин! Я теперь и сама доберусь. А вы не задерживайтесь, пожалуйста, из-за меня.

— Да что вы, Ольга Васильевна! — запротестовал Ерохин, все еще продолжая поддерживать Белову. — Как же я могу оставить вас здесь одну?

— Нет, уж вы не беспокойтесь, пожалуйста, — осторожно отстранила его руку Ольга, и в голосе ее послышалось легкое раздражение. — Теперь веды мне ничто не угрожает.

Поезд с опасным грузом действительно был уже довольно далеко, и Ерохин, несколько растерявшийся в напряженной обстановке, успокоился:

— Ну, как хотите, товарищ Белова, — смущенно проговорил он, оставляя Ольгу. — Я пойду тогда.

Когда оператор ушел, Ольга снова почувствовала неприятную, томящую слабость во всем теле и, отойдя немного в сторону, медленно опустилась на обочину полотна железной дороги.

Вглядываясь в даль, она видела, как, огибая холмы, исчезали за ними рельсы, сверкавшие ослепительным блеском в лучах все ярче разгоравшегося солнца.

А где-то там, за этими холмами, похожими на верблюжьи горбы, человек, ставший ей теперь самым дорогим на свете, угонял прочь от стройки и от нее, Ольги, смертоносный груз взрывчатки, каждое мгновение готовой взлететь на воздух и уничтожить поезд, полотно железной дороги, людей и все живое вокруг на десятки метров.

Ольга сидела несколько минут с закрытыми глазами, а когда открыла их, все расплылось вокруг от слез. Никогда еще не было ей так тяжело и страшно… Лишь на мгновение возник перед ней образ Вронского таким, каким он представлялся ей когда-то, но тотчас же потускнел, померк. Сползла с него романтическая оболочка, и Ольга увидела его жалким трусом, с трясущимися руками и дрожащим голосом…

Солнце теперь совсем выбралось из-за холмов. Лучи его падали уже не так откосо, как в первые минуты. Местность от этого изменила свою тональность. Краски ее стали спокойнее.

Тихо было вокруг. Шум и суета на станции и в бараках утихли, как только Шатров увел заминированный поезд. Постепенно все входило в свою нормальную колею. Поднялась с насыпи и Ольга. Но вдруг за холмом, на который она так упорно смотрела, раздался сначала чуть слышный, а затем все более крепнущий, почти торжественный звук паровозного свистка.

Ольга даже вздрогнула от неожиданности: «Неужели это поезд Кости?…»

Приложив руку к глазам, Ольга попыталась разглядеть вдалеке очертания паровоза Шатрова. Она не задумывалась в это мгновение, каким образом возвращался назад заминированный поезд, почему не взорвался до сих пор. Ей было ясно лишь одно — это поезд Константина, никакой другой поезд не мог быть сейчас на этом перегоне.

А когда поезд показался из-за холмов, Ольга бросилась ему навстречу, хотя он был еще очень далеко.

«А почему он не взорвался? — тут только мелькнула тревожная мысль. — Почему они снова ведут свой страшный груз на станцию?…»

Девушка остановилась в замешательстве, не понимая, в чем дело.

«Может быть, нас неверно информировали? Может быть, поезд и не заминирован вовсе? Или паровозная бригада совсем потеряла голову от страха, и обреченный поезд панически мечется теперь по перегону?…»

Но нет, этому она не могла поверить. Это могло случиться с кем угодно, но только не с Константином. Никогда еще, кажется, она так не верила в него, как теперь.

Ольга совершенно отчетливо представила себе его побледневшее от напряжения лицо с круто сведенными бровями, крепко стиснутые зубы, руку, сжавшую кран машиниста, напружинившееся мускулистое тело, готовое к любому стремительному движению, и ей нестерпимо захотелось вдруг быть с ним рядом, вместе встретить опасность, вместе одержать победу.

Она не заметила, как снова быстро пошла навстречу поезду, который прошел уже значительное расстояние и, сбавляя скорость, приближался к закрытому семафору.

Константин, высунувшись из окна, первым заметил Ольгу. Он протер глаза, не решаясь этому поверить. Но тут и Федор увидел ее.

— Смотри-ка, Костя!… — удивленно крикнул он. — Снова наша Ольга!

Поезд теперь шел совсем медленно, вот-вот готовый остановиться. Но прежде чем он остановился, Ольга крепко схватилась за поручни лесенки будки машиниста и стала быстро взбираться на паровоз. Федор поспешно протянул ей руку, чтобы помочь, но она, не замечая его, шагнула к Константину и, не сдерживая неожиданно хлынувших слез, бросилась к нему, порывисто обняла и поцеловала, ощутив на губах крупинки угля и солоноватый вкус пота, покрывавшего его лицо.

Константин не успел еще прийти в себя и понять происшедшее, как Ольга повернулась уже к Федору и протянула ему руку:

— Спасибо, спасибо вам, товарищи!…

Может быть, нужно было сказать что-нибудь другое, назвать их победителями, героями, но она почувствовала в них в эту минуту настоящих товарищей, с которыми ничто не страшно, с которыми можно пойти на любой подвиг, и она назвала их товарищами, ибо не знала другого слова выше этого.

— Еще одного человека нужно поблагодарить! — взволнованно проговорил Федор, повернувшись к смущенно улыбающемуся майору Ершову. — Это он обезвредил мину и спас поезд.

Федор уже знал, что Ершов не работник какого-то Алма-атинского исторического музея. Догадывался даже, кем мог он быть на самом деле.

Ольга крепко пожала руку Ершову и снова повернулась к Шатрову. А Константин все смотрел на ее сияющее лицо, на растрепавшиеся волосы, на большие ясные глаза, лучившиеся веселыми искорками счастья, и думал: «Если она даже не любит меня, то все равно она самый лучший, самый замечательный человек на свете!…»

Выглянув в окно, он увидел все еще опущенное крыло семафора и крикнул Рябову: