По ту сторону черной дыры
Шрифт:
Майор проводил взглядом рассыпавшийся людской ком и решил зайти домой – закрепить на территории погон символы нового звания. Радостно насвистывая, он поднялся по лестнице на свой четвертый этаж и, подойдя к двери, решительно нажал кнопку звонка. Дверь молча отворилась. Олег Палыч понял, что предстоит словесная перестрелка, и уже с меньшей решительностью продолжил движение в квартиру. Стащив сапоги он покорно поплелся на кухню, где уселся на табурет. Вытащил из кобуры ПСМ, дослал патрон в патронник и, сняв с
– Прекрати немедленно! – завопила супруга, – я два часа назад здесь все убрала! Если хочешь стреляться – иди в сортир: туда я еще не добралась!
– Облом! – констатировал новоиспеченный подполковник, – пробуем запасной вариант.
Он разрядил оружие и сунул его обратно в кобуру. Затем опустился на колени и прижался лицом к тому месту на теле жены, в котором сходились ее стройные ноги.
– Олег, кончай! – задергалась Светлана, чувствуя жаркое дыхание мужа не последним по чувствительности местом, – не смей меня возбуждать! Я еще не закончила с тобой ругаться! Ой! Не кусайся, извращенец! Отползи!
Минуту спустя супруг сидя на табурете выслушивал стенания своей дражайшей половины.
– Какой черт тебя дергал за язык? – ворчала она, – мало того, что непонятно, в какой мы ад провалились, так еще и тащиться всей семьей в этот средневековый Париж!
– Не волнуйся, Светик! Ванны уже придумали. Будешь мыть свою… голову в ванной. Мраморной, к тому же. Роскошь, не надо баловаться!
– Хороша роскошь! А чума, проказа?
– Починок опрыскает этот городок средством от чумы, проказы, сифилиса и колорадского жука! Аэрозоль такой специальный есть… Не помню, как называется… мудреное слово.
– Случайно не стрихнин? – едко поинтересовалась Светлана.
– BZ канцерогенный! – обиделся подполковник, – я человек военный. Куда пошлют, туда я путь имею. В Камбоджу хоть, хоть в Новую Гвинею!
– А нахрен тебя не посылают?
– За это можно по вые! Разве если в… – он покосился на супругу, – а что, идея!
Она настороженно посмотрела на него.
– Не подходи ко мне, самец! Мне собираться нужно. А о ребенке ты подумал? Ведь это твой сын! – Олег Палыч глянул на жену сумасшедшими глазами.
– Да? – с подозрительным спокойствием осведомился он, – а я думал, дурак этакий, что он наш общий! Можешь оставаться, никто тебя не неволит. А мы с Дениской уезжаем.
Он вышел, по-военному четко и громко хлопнув дверью.
– Олежка! – заорала дурным бабьим голосом Светлана, бросаясь к двери.
Палыч кубарем катился по лестнице, громко чмыхая носом и сплевывая, словно обожравшийся верблюд. Он всегда подозревал женщин в вероломстве и уже ничему не удивлялся. Он будет сильным и ни за что не покажет, как ему плохо. Сердце вот только что-то зашалило… Подполковник умерил прыть и, нацепив на лицо маску непроницаемости, зашагал к штабу.
… Она вернулась в квартиру и села, всхлипывая, на тахту. Как видно, не одного мужа черт дергает за язык.
Олег Палыч тяжело переживал разрыв с первой женой, убежавшей от него к какому-то «новому» вместе с шестилетним сыном. Он много пил и только чудом держался на службе.
Однажды, с перепою, естественно, капитан Булдаков глядя в телевизор увидел новую ведущую одной из популярных телевизионных программ. Ведущая была как две капли воды похожа на его прежнюю жену: прическа и манера разговора, черты лица, форма носа и даже крохотная ямочка на подбородке.
– У тебя, Олег, глюки! – торжественно поздравил он сам себя, – пора лечиться.
Утром он встал, принял душ, побрился и, зайдя на кухню, вылил всю водку в раковину. Достал из холодильника пару пива и долго сидел за столом, разглядывая свадебную фотографию. Затем, когда пришло время, нарисовал свинцовым карандашом себе рога, а бывшей жене – хвост. Плюнув на это произведение искусства, он ушел в зал, включил телевизор и уселся в кресло, ожидая ежедневной программы «Образ героя нашего времени».
На экране появилась вчерашняя дама в брючном костюме и нахально посмотрела на капитана из-под пушистых, как хвост ангорской кошки, ресниц.
– Пся крев! – пробормотало измученное существо в кресле, – абсурд!
Для порядка, он ущипнул себя за ягодицу и, морщась от боли, попытался вникнуть в суть беседы. Шла какая-то политическая полемика. Трети слов, употребляемых в разговоре, он не знал, треть позабыл, а оставшаяся треть не создавала достаточного плацдарма для осознания тонкой натуры Светланы Ворониной – он прочитал в титрах ее доброе имя.
– Фиг ли тута думать? – спросил он у рыбок в аквариуме, которые вот уже полчаса опасливо косились на него. Граненый стакан с пивом треснул в решительной руке и на пол полилось, – ехать надоть!
От отпуска у него оставалось двенадцать дней. Затруднений с поездкой не было ни денежных, ни семейных. На следующее утро он уже подъезжал на «двойке» к первопрестольной, златоглавой и белокаменной. Москва встречала его неласково: хмурое небо плевалось сгустками дождя, а от запахов вокзала на капитана напала такая тоска, что впору было завыть.
Спускаясь в метро, Олег Палыч вдруг увидел, что на него бежит здоровенный бугай, прижимая к груди дамскую сумочку, а за ним следом несется женщина лет тридцати пяти с воплем «ворюга». Когда битюг поравнялся с ним, капитан схватил его за руку, одновременно сунув коленом «под дышло». Взяв сумочку, Булдаков протянул её всхлипывающей женщине.
Поток слов благодарности прервал грубый пинок в плечо. Повернувшись, он увидел двоих омоновцев с типично бычьими шеями, лошадиными мордами и поросячьими глазками.