По ту сторону экрана
Шрифт:
— Ох, спасибо вам, Денис Станиславович, что бы мы без вас делали!
Она запричитала, вскакивая с места, а я отметила, что бывают у адвокатов и благодарные клиенты.
— Явки бы писали, — пробормотал Лазарев недовольно, но тут же сменил тему разговора: — Договор готов?
Вскоре, закончив с разговорами, дождавшись такси и попрощавшись с хозяевами, мы с Лазаревым шагали по каменной тропинке к ожидающей нас машине. Мерзкая морось продолжала сыпаться с неба, от нее снова моментально отсырела одежда, а волосы прилипли
— Злитесь, что не встретил? — буднично осведомился мой спутник, словно это не повлекло за собой необходимость мерзнуть и мокнуть лишние полчаса.
И я, хоть и злилась, столь же беспечно ответила:
— Нет, конечно.
Он хмыкнул, кажется, распознав мою ложь без особого труда.
— Я правда не мог отойти от подзащитного ни на минуту. Если бы его все-таки склонили к написанию явки, разговор был бы иной. Вы правда думаете то, что сказали обо мне, Ева Сергеевна?
Надо же, запомнил.
— Нет, конечно, — снова ехидно отозвалась я, оборачиваясь, чтобы он точно меня услышал. — Но не могла же я заявить вашей клиентке, что вы язвительный и авторитарный манипулятор, да еще и собираетесь… ай!
Ёшкин кодекс! Вот лучше бы я под ноги смотрела, честное слово. Все-таки поскользнулась на мокрых камнях тропинки, каблук попал в щель между ними, а я, всплеснув руками в неуклюжей попытке удержать равновесие, полетела вниз и точно разбила бы о камни голову, если бы не вовремя подхвативший меня Лазарев, очень кстати шедший позади.
Чтобы поймать меня у самой земли ему пришлось встать на одно колено, испачкав брюки своего делового костюма, а от резкого движения плечом, треснул и распоролся шов на рукаве его пиджака. Но я была не в том состоянии, чтобы трезво оценить проявленный Лазаревым героизм.
Волна адреналина после неудавшегося падения быстро схлынула и в глазах потемнело от резкой боли в районе щиколотки, от которой я тут же зажмурилась и зашипела.
— Ева, вы в порядке? — обеспокоено спросил Денис, вглядевшись в мое лицо, но я вместо ответа смогла лишь рвано всхлипнуть и неопределенно помотать головой из стороны в сторону. — Идти сможете?
Глаза щипало от слез, поскольку больно было неимоверно, и как бы мне ни хотелось храбриться в присутствии Лазарева, встать на травмированную ногу я точно бы не смогла. Поэтому лишь снова отрицательно качнула головой и все-таки осмелилась открыть глаза и посмотреть на моего случайного спасителя.
Поджав губы и недовольно сдвинув брови, Денис со мной на руках дошагал до такси и помог мне расположиться на заднем сиденье. Сам он занял место рядом. А когда машина тронулась с места, наклонился и, не спрашивая разрешения, осторожно закинул мои ноги к себе на колени, отчего мне пришлось повернуться к нему в анфас.
Сняв туфли с обеих моих ступней, Лазарев поставил их на пол, а сам осторожно ощупал затянутую в тонкий капрон поврежденную щиколотку.
— Здесь болит? — легко надавил он на какую-то
— Здесь — нет, — сдавленно отозвалась я. — Не надо так делать больше, а то ко всем недавно перечисленным эпитетам я добавлю еще и склонность к садизму.
— Добавляйте, — разрешил он любезно. — Хотя логичнее было бы добавить «спасибо, Денис». У вас скорее всего просто сильное растяжение, но лучше перестраховаться. Маршрут изменился, мы едем в травмпункт, — обратился он к водителю.
А я, наконец, вспомнив о вежливости, все же добавила:
— Спасибо, Денис Станиславович.
— Пожалуй, пора избавляться от отчеств и переходить на «ты», хотя бы наедине, вам не кажется?
Вопрос был закономерен и логичен, но я почему-то оказалась к нему не готова. И, прежде чем успела обдумать ответ, произнесла:
— В отношениях начальник-подчиненный общение на «ты» — признак непрофессионализма.
— То есть, когда вы не так давно обозвали меня язвительным и авторитарным манипулятором — это было сугубо профессиональной критикой?
На самом деле эти слова вырвались потому, что я устала, замерзла, намокла и проголодалась, а еще, потому что злилась на него за вчерашний разговор и за постоянное ощущение недосказанности, витающее между нами.
Все эти вопросы были почти осязаемы и я, на свой страх и риск предпочла вернуться к самому безобидному из них:
— Разве использование моего чувства вины, растерянности и страха перед увольнением для того, чтобы вынудить меня стать вашим помощником, было не манипуляцией?
Интуитивно чувствовала, что именно сейчас, в конце насыщенного событиями дня, когда такси, шурша колесами мчалось по трассе, а мои ноги все еще покоились на коленях Лазарева, момент для выяснения отношений был явно лучше, чем вчера.
И именно в эти минуты наши отношения были как никогда далеки от плоскости «начальник-подчиненный». Хотя, попытайся я подобрать определение тому, кем мы являлись друг для друга в полумраке салона, когда лишь огни от фар встречных машин бросали на наши лица неровные пятна света — наверняка не справилась бы с этой задачей.
— А разве вам плохо со мной работается? — усмехнулся он, глядя в окно.
Если сослаться на то, что до его появления в S мне работалось гораздо спокойнее, чем раньше, или на вторую, ненароком полученную на работе травму, и вообще, что приносить ему кофе я первоначально считала крайне унизительной обязанностью, то я ответила бы, что хуже некуда. Но то ли я вспомнила о высокой зарплате, то ли о его захватывающих выступлениях в суде, то ли потому, что его рука рассеянно скользнула по моей ноге от щиколотки до голени, вызвав ураган приятных щекочущих мурашек, заставивших забыть о боли, я еле справившись с собственным голосом, неожиданно хрипло ответила: