По ту сторону грусти
Шрифт:
Автор вывел будущего генсека под именем генерала Андронова (вопреки фактам подчеркнув "военность") - и именно в его объятия вынужденно отправил горе-шпионку Вирджинию.
Это вызвало у Стамбровской приступ хулиганского хохота и восторженного визга: да будет трэш! И чем трэшовее, тем лучше!
Ей были почти неинтересны чувства главных персонажей друг к другу после того, как героиня попала в плен, а герой был вынужден скрываться. Она ждала новых эпизодов с генералом и Вирджинией. Хотя они не отличались особенно изысканными подробностями, да и вообще их было
Когда пришлось с привычной досадой перелистнуть последние страницы, ей невольно пришли в голову кое-какие мысли. Действительно, есть такие персонажи, что всегда связаны с легендами о любовных подвигах: Наполеон, Екатерина Вторая, даже Сталин с Гитлером. А есть и те, которые никак не воспринимаются в эротическом контексте. И Андропов был как раз из таких. Тем сильнее разгорелось её любопытство - может, автор не преследовал иной цели, кроме пикантной дикости, но нетипичный образ зацепил её. За "клюквой" последовали мемуары и монографии.
Алеся не думала, что так затянет. Она иногда обнаруживала параллели со своими качествами, характером, биографией - и тогда хмурилась или нервно сжимала губы. Она усмехалась самой себе, впечатлительной и претенциозной особе: ведь так же, как и в случае с Пиночетом, эти параллели наверняка были натянутыми. Но почему они так волновали? Тогда Алеся и вовсе злилась: хватит параллелей со всякими персоналиями. Ей уже Вышинского хватило, и было это жутковато, и окончилось плохо. Правда, для него, а не для неё, однако... Минуту она сердилась и расхаживала по комнате, а потом снова садилась за книгу.
Этот период казался ей долгим, хотя не шёл ни в какое сравнение с "чилийской" эпохой. Было совестно за отход от основной своей темы - но, в конце концов, ей нравилось испытывать воодушевление и раздвигать рамки восприятия.
И тут же стала ясна причина тягостной, сладко-болезненной тоски при поездке в Москву. А уж куда очевидней - сон. Она вчувствовалась в историческую личность. Она издевалась над деятелем чуждой политической системы, а жалела человека.
И, хоть дала слово насчёт осторожности, ощущала страстную, авантюрную дрожь.
Алеся вообще ходила какая-то взвинченная. Даже вечерняя месса не помогала - запаса благодати хватало ровно на один вечер, а наутро снова начинались "загоны". Хотя причины для этого находились, да хотя бы проблемы с работой.
Было ясно, что Алеся тут ни при чём. К тому же, ей явно не грозило остаться на улице. Но ведь распереживаться и истерзать себя - святое дело. Слава Богу, никто не пытался читать нотации, замечая её беспокойство. Только однажды к ней подошёл капитан Батура и сказал:
– Слушай, Лесь, ты не переживай. Прорвёмся.
И похлопал по плечу. Алеся улыбнулась и отозвалась:
– Спасибо, товарищ. Да. Я думаю, всё не так уж плохо.
– А то! Вот видишь, другой настрой!
– воскликнул капитан.
Они весьма любопытно познакомились и сдружились.
Капитан числился в том же управлении секретных разработок, что Алеся. Но её маленький отдел оставался маргинальным. И вот теперь его было решено совсем расформировать.
За два года она уже утратила иллюзии: энергоинформационные технологии в Минобороны всерьёз не воспринимались. Зато Дмитрия Батуру знали все: блестящий молодой инженер слыл местной звёздочкой.
"Вот это специальность, не то, что моя..." - тихо злилась Алеся. У неё взыграл вечный комплекс гуманитария. Ещё у капитана была родословная - кровь не просто шляхетская - королевская! По сравнению с её-то мутным происхождением!..
Ну, как сказать. Обычное происхождение постсоветского ребёнка, знающего родословную максимум до четвёртого колена. Но для Великого княжества это не годилось.
Да, за неё похлопотали: новые документы вместо прежних, "иномирных", легенда, нормальный, обыденный флёр. Это устроил их с Владой наставник - через то ведомство, на которое Алеся работала параллельно вот уже семнадцать месяцев. Начальнику Госбезопасности Андрей Андреевич поведал, кто она такая. И пан Ясинский, хитрый лис и полиглот, заинтересовался ею - тем более что ранее она отличилась при нейтрализации антиправительственного заговора. Да и вообще там к специалистам относились совсем по-другому. Стамбровская уже подумывала бросить военную романтику и податься на новую службу.
Чёрт с ними, с офицерскими заморочками. Но и с дипломатией, пожалуй, тоже. Пан министр заботится, видно, о том, чтоб она как можно раньше встала на путь инквизиторского предназначения. Хотя что в этом плохого, если появится возможность проявить себя? А здесь она всегда будет в тени.
Но больше всего Батура раздражал обаянием. Во-первых, симпатичный: русый, статный, с блестящими умными глазами. Во-вторых, от него волнами шла энергия: казалось, ни спать, ни есть ему не надо - питается святым духом и собственным энтузиазмом - даже самый усталый человек рядом с ним ощущал второе дыхание, подтягивался и бодрился.
Стамбровская завидовала. Серьёзно и тяжело. Ей-то достался совсем другой организм. Переутомление сказывалось болезнями и депрессией. Стимуляторы заставляли платить расстройством за кратковременный эффект. Да, увы, магия ужасно несовершенна: всё имеет свои оговорки, и рунические ставы, и заклятия, и зелья. И тут её пронзила догадка.
А вдруг он неинициированный маг? Её аж бросило в жар от предположения.
Был вечер, все столпились у лифта. Злосчастный вундеркинд стоял к ней спиной. Машинально роясь в сумке, Алеся принялась внаглую, небрежно прощупывать ауру.
Энергетика оказалась действительно мощная. Хотя способности - так себе, можно вздохнуть и утешиться.
Но чувствительности у молодого пана Батуры хватило. От грубого вторжения в своё поле он дёрнулся и локтём выбил книгу из Алесиной руки.
– Ой, простите!
– смутился капитан и кинулся поднимать - они нагнулись одновременно.
– Ого, вы свободно владеете испанским?
– уважительно переспросил он.
Алеся не смогла сдержать улыбку:
– Ну... конечно, не на уровне носителя, но читаю и пишу без проблем.