По ту сторону листа
Шрифт:
– Здесь не место, – отрезал Кира, ласково посмотрев на Аню. Она медленно кивнула и уставилась в пол. Он наклонился к ее уху и зашептал. – Послушай, рано или поздно нам все равно придется войти. Так что хватит нервы себе мотать. Сейчас пойду я, а следом ты. Мы молоды и здоровы, все будет хорошо. Нужно быстрее убираться отсюда.
– Ты прав. Иди. А я следом. Все будет хорошо… – неуверенно повторила она. Когда он ушел, Аня расплакалась.
Кирилл вошел в темный проем. Дверь за ним закрылась. В ту же секунду включился свет, больно резанув по глазам после долгих часов темноты.
– Рады вас приветствовать, – пропел мелодичный женский голос. – Пожалуйста, разденьтесь и встаньте
Он аккуратно сложил вещи и шагнул вперед. Перед ним был узкий проем, по бокам полукруглые стены, за спиной – дверь. Вокруг что-то защелкало и загудело.
– Полное сканирование тела завершено. Пожалуйста, проходите дальше.
Протиснувшись сквозь узкую щель в стене, он очутился в просторной комнате. Пол и стены были выложены белым кафелем. Здесь свет был еще ярче, и у него заслезились глаза.
За столом в углу сидел мужчина в комбинезоне, таком же, что и у военных в коридоре, только белом. Он изучал результаты сканирования Кирилла.
– Добрый день, – поздоровался мужчина, не отрываясь от бумаг. – Присаживайтесь.
Его «усадили» в почти горизонтальное кресло. Ноги и руки зафиксировали ремнями. Двое непонятно откуда взявшихся санитара по частям засовывали его под микроскопы и сканеры, изучали, как подопытную крысу. В него втыкали десятки игл, поочередно и одновременно. Ни одно из отверстий в теле не оставили в девственной неприкосновенности, загоняя туда зонды, трубки, беря мазки и соскобы. Он глотал пилюлю с камерой, в глаза капали какую-то едкую дрянь и минисканером высвечивали их внутри и снаружи, проверили рефлексы, осмотрели зубы, поскоблили ногти; обвешав кучей датчиков, его усадили на велотренажер. Половину этих малоприятных опытов он предпочел бы забыть навсегда.
Он был здоров.
Все это время Аня безотрывно смотрела на дверь. Когда Кирилл вышел, она едва не подпрыгнула от радости! Аня бросилась ему на шею и поцеловала. Они оба улыбались.
– Половина дела сделана! Моя очередь, – весело сказала Аня, и решительно направилась к двери.
– Я буду ждать тебя снаружи, – сказал Кира, когда дверь за ней уже закрылась.
Он простоял у входа в ЦМСН несколько часов, пока не вышел один из тех, кто сидел с ним в очереди.
Костюм
1
Николай Петрович сам не заметил, как превратился в стороннего наблюдателя своего семидесятилетия. Он все так же сидел за столом, окруженный друзьями и родственниками, притопывал в такт игравшей музыке и разговаривал с невесткой; и в то же время он смотрел на застолье немного сверху. Он, другой, впервые видел этот зал, собравшихся здесь людей; его взгляд был холодным и свежим. Он рассматривал гостей, словно перелистывал страницы детской книжки: дряхлеющий старик во главе стола и его жена, неловко выплясывающая с сыном на танцполе – ее начало, а крошечная Лиза на руках внука – финал. Одному из них, тому, что закусил водку огурчиком, стало обидно, что в действительности он никакое не начало, так, очередная страница. Звено, соединяющее давно умерших незнакомцев с маленькой Лизой. Наблюдатель же задумался, есть ли вообще мыслимое начало или конец этой истории?? Лиза заплакала. Олеся забрала ребенка у отца, о чем-то поговорила с официанткой, и та увела мать с дочкой за собой.
Без ребенка стало скучно. Девочка была сосредоточением взглядов, отправной точкой разговоров. Когда Лизу унесли, все внимание вернулось к юбиляру.
– Уф! Ну и натанцевалась же! Ей-богу! – взмокшая Зоя Николаевна опустилась на стул. Раскрасневшаяся, она тяжело дышала, и от ее колыхающегося тела исходило влажное тепло. – А где Лиза? Антон не звонил? Горячее уже несут! Николай, давай-ка мне эти тарелки сюда. – Суетливость жены и гости, то и дело пытающиеся вовлечь Николая Петровича в разговор, вернули ему ощущение присутствия. Но он старался отвечать односложно или вообще молчать. Он устал.
Из-за стола поднялась тучная Наталья Николаевна.
– От лица… – она запнулась. Водка совершенно захватила ее. – Николай! Коля! Я тебя поздравляю!
Он знал эту женщину много лет, и ее тосты так и остались торжественно-советскими. Н.П. снова захотелось отключиться от торжества. Сделать это нужно было как можно скорее, пока Наталья не начала декламировать стихи собственного сочинения. От них Н.П. неизменно становилось неловко. «Как она может читать это вслух?» – удивлялся он и краснел, как в детстве, когда старший брат целовал при нем и родителях свою невесту. Испанский стыд. Наталья прокашлялась. «Началось…» – подумал Н.П. и заблаговременно покраснел.
– Желаю вам успехов и здоровья
В вашей жизни, а также и в труде,
Желаю, настроение чтоб хорошее
Не покидало никогда вас и нигде.
Н.П. посмотрел на Витю. Взгляд товарища был полон тоски и скуки. Он понимающе кивнул и подмигнул. Оба улыбнулись.
Антон вошел, когда Наталья Николаевна закончила поздравительную речь, и шутливо раскланивалась аплодирующим гостям.
– Не знал, что вы так ждали, а то свинтил бы с работы пораньше, – он поздоровался с родителями, поцеловал Алису и подошел к деду.
– Привет! Поздравляю тебя!
Антон с апломбом протянул ему небольшой сверток: «Дарю тебе, дед, не ерунду какую-нибудь, а вторую молодость!»
– Только спрячь пока, при всех не открывай. А то начнется тут… – шепнул он деду на ухо.
Антон пожал ему руку и, взяв стул, втиснулся между Алисой и отцом. Зоя снова ушла танцевать, утащив за собой Наталью и Алису. Тост за тостом гости желали имениннику здоровья. Антон объявил, что после его подарка дед просто обязан застать еще его, Антона, правнуков. Н.П. с умилением смотрел на гостей. По обеим сторонам от него сидели сыновья с женами, за ними их дети, тоже с женами, Сашина дочь – без мужа пока. Олеся вернулась за стол, неся на руках затихшую Лизу. Дальше сидели коллеги и товарищи. Напротив Н.П. на другом конце стола – Виктор Александрович с женой, Витька. «Вот она, жизнь, – подумал Н.П. – По этапам. Годы. Поколения».
«Все переменилось. Дети повзрослели, постарели даже. Жена… – он силился вспомнить, почему когда-то выбрал именно ее, но все, что приходило на ум, сейчас казалось ненастоящим. Даже Витька. Раньше – спортсмен-гиревик, а теперь – еда по расписанию, лекарства и процедуры. Старый ипохондрик». Его тосты противно слушать. «Теперь только о здоровье».
В зале стало душно и шумно. Начались громкие споры о политике, медицине, маленьких пенсиях. У Н.П. закололо сердце, и он вышел на улицу.