По ту сторону рассвета
Шрифт:
Рыжий оказался ранкаром стрелков. На ногах он держался нетвердо, но все-таки держался, и сесть ему Илльо не позволил.
— Сейчас, — сказал он, — вы соберете свои отряды при полном оружии и доспехе. Я желаю знать, как скоро это будет сделано. Идите.
Когда все разбежались, Илльо взял коморника чуть ли не за шиворот и поволок его осматривать погреб с запасами. Айкъет'таэро, Берен и Тхуринэйтель пошли следом.
Илльо обнаружил большую недостачу в солонине, прель в сухарях и горохе и гниль в соленой рыбе. Капусты, меда и яблок, предписанных в прибыточной записи, не было вовсе. Коморник плакался, что в записях это есть, а на деле не привезли. Илльо спросил, отчего он не жаловался по начальству, и услышал в ответ, что некому жаловаться, поскольку как раз начальство-то все и разворовало. Илльо взял коморника за бороду и несколько раз ткнул лицом в прелый горох, а потом запер в погребе и пошел на поле, где построили солдат. Дорогой, проходя мимо котлов, где варилась солдатская еда, он сунул нос в один из них и тут же зажал его. Берен, понюхав в свою очередь, сказал, что если уж тут взялись варить с кашей онучи, то надобно брать не прошлогодние, а третьего года: прошлогодние недостаточно сальны. Кухарь пожал плечами — видно, что-то в этом духе ему говорили по семь раз на дню.
Построенное знамя выглядело лучше, чем Илльо ожидал. Вот только доспехи были не у всех.
— Не привезли сколько надобно, — ответил командир на вопрос лорда-наместника. Илльо даже не стал спрашивать, отчего он не жаловался по начальству — зато еще один вопрос добавился к списку тех, которые он собирался задать в Бар-эн-Эмин.
— Сколько времени они уже здесь? — спросил он вместо этого.
— Без малого шестьдесят дней.
Встав сбоку от строя, Илльо скомандовал:
— Перед вами враг, наступающий конной лавой. Пятистрельный залп и «изгородь».
В строю началась суета. Как обычно у новичков, копейщики замешкались со щитами и копьями, как обычно, самострелы передавали вразнобой, и вместо пяти страшных волн каленого железа вышла беспорядочная стрельба, длившаяся минуты полторы. За это время воображаемые конники уже смяли и раскрошили копытами весь строй, и лишь когда это произошло, не подозревающие о своей смерти копейщики встали и выставили «изгородь», направив упертые тупым концом в землю копья вперед и вверх и подперев их ногами.
Лишь на левом фланге все сумели сделать вовремя, и то не весь полк, а только один ранк.
— Кто командир? — спросил Илльо.
Командиром оказался тот самый, поротый рыжий. Он подковылял на призыв, опираясь на копье. Кожаный доспех на нем был надет как попало, нигде не застегнут — и даже так причинял сильную боль.
— Как тебя зовут? — спросил Илльо.
— Анардил Фин-Риан, господин.
— За что ты был наказан?
Стрелок опустил глаза.
— Он взывал к демонам, — ответил за него иэро-кано.
— К демонам? — не понял Илльо.
— Я призывал Валар, — признался Фин-Риан.
— Зачем?
— Так сразу и не скажешь… Когда я хочу получше прицелиться, я всегда их призываю… Манвэ, Оромэ и Тулкаса…
— Демонов-убийц, — сплюнул Улад.
— И как, действует? — с неподдельным интересом спросил Илльо.
— Нет… уже, — рыжий опустил голову.
— Ну и дурак же ты, фэрри, — фыркнул Берен. — Зачем тебе получше целиться, ты же будешь стрелять в плотный строй.
— Может, и дурак, — Фин-Риан снова склонил голову. Как бы не потерял сознание, подумал Илльо.
— Возвращайся в свою палатку, ложись и отдыхай, — приказал он, а сам распустил строй, объяснив им, что они после конной атаки мертвы как поленья, и вместе с командирами отправился к палатке.
Итак, лучшего из командиров этого знамени избили едва не до полусмерти, потому что он по привычке призывал Валар. А меж тем в лагерь мог попасть любой встречный-поперечный, кашу варили с гнильцой и к настоящему бою знамя готово не было, хотя прошло две трети срока, отведенного для обучения, и через месяц следовало распускать солдат на зиму по домам. Илльо уже знал, что будет делать.
Остальных командиров он выстирал с песочком. Выбрал сотника, под командой которого служил Фин-Риан и назначил его командиром. Фин-Риана же определил в сотники. Коморнику отдал в подчинение четырех солдат и велел перетрясти все запасы, выбрав и выбросив гнилое. Пообещал, что если во время следующей проверки унюхает онучи в каше — сованием в гнилой горох дело не ограничится. Привязал айкъет'таэро к стремени и пошел так в Бар-эн-Эмин. Там, догадывался он, будет еще больше работы.
Когда они отъехали от лагеря, Берен поднял голову.
— Они узнали меня, — тихо сказал он.
— Да, — Илльо был холоден. У него все не шел из головы раскромсанный, как туша, орк.
— Ты за этим меня и взял с собой. Меня узнали здесь, потом — в Бар-эн-Эмин… Ты будешь таскать меня и по другим лагерям… Потом эти люди на зиму вернутся по домам, и расскажут обо мне всем… Вот стыд…
— Ты мог умереть, — пожал плечами Илльо. — Ты мог честно избрать смерть. Не жалуйся.
— Верно, — согласился Берен.
Он не оправдывается, — улыбнулся про себя Илльо. — Он действительно хорош.
Трижды сменилась седмица, пока они объехали все лагеря. Где-то было больше порядка, где-то меньше, но идеально устроенного войска — такого, каким было войско рыцарей Аст-Ахэ — Илльо так и не видел. Возможно, этот идеал был недостижим в армии, набранной из полурабов, за которыми надзирали орки и волки. Не виданных ранее где-либо размеров в этой армии достигало воровство. В половине лагерей пришлось повесить коморника, и в одном месте ему сказали, что это уже четвертый коморник, повешенный за три месяца. У Илльо накопилось много вопросов к верховному подскарбию армии Хэлгор и к правителю Мар-Фрекарту. Единственный выход, который он видел — это расставить на все места коморников рыцарей Аст-Ахэ. Можно даже женщин — важно, чтобы солдаты и командиры вовремя ели, вести войска в бой от коморника не требуется.
Через две недели по их возвращении в Каргонд пришла зима — настоящая зима, очень прохожая на те зимы, что Илльо видел дома. По эту сторону Гор Ночи такие зимы были разве что здесь, в Сосновом Краю. Ниже — снег идет редко и скоро подтаивает, покрывая землю хрустящей сероватой коркой, а бывает — вместо снега идет дождь, и тут же замерзает, превращая и без того неважные дороги и вовсе пес знает во что… Наверное, дальше, где лежат земли эльфийских королевств, и вовсе не бывает настоящих зим — пять месяцев тянется унылая серая осень…