По ту сторону синих гор
Шрифт:
Обойдя комнату, он потушил все свечи и теперь только красные всполохи огня в камине окрашивали стены, оживляя на них причудливые тени.
Лицо мужа было спокойным и сосредоточенным, когда под гулкие удары моего сердца он опустился на постель рядом.
– Спи, - глядя в потолок, тихо произнёс он.
– Тяжёлый был день.
Не поспоришь. Впрочем, в последнее время всю мою жизнь вообще лёгкой не назовёшь. Но
несмотря на это сегодняшний день стал для меня переломным. И в отношении видения мною окружающего
Неожиданно для себя я поняла, что мужчина, готовый ради кого-то другого пожертвовать жизнью, не может быть воплощением абсолютного зла, каким я нарисовала его в своём воображении.
Смотреть на вчерашнего врага другими глазами, без шор предубеждения и ненависти иногда бывает очень опасно и страшно, но делать это нужно хотя бы для того, чтобы понять: самый страшный враг живёт в нашей голове. Мы запрещаем себе видеть правду, когда она неудобна или причиняет нам боль. Мы клеймим и осуждаем кого-то, если большинство указывает на него пальцем. Мы идём на поводу у собственных эмоций, не всегда замечая, что переступаем черту. Мы делаем выбор... И, к сожалению, не всегда правильный.
Я не готова была сегодня сделать свой выбор, но всем сердцем понимала, что однажды у меня не останется другого выхода. И больше всего я боялась ошибиться.
Бьёрн слышал, как она тихо вздыхает в темноте, как кусает губы и сглатывает тугой ком в горле.
Все чувства рядом с ней вдруг стали пронзительно-острыми, и оэн, сжимая кулаки, жадно ловил звуки и запахи, понимая, что занимается самоистязанием.
Волосы девушки дурманяще пахли весенним дождём, а кожа молоком и сладкой земляникой.
Бьёрну нравился её запах. И если бы только он...
Перед глазами стояла её узкая белая спина в капельках воды, стекающих по тонкому желобку позвоночника, мягкие ямочки у его основания, и упругие округлые ягодицы, от одного взгляда на которые у него жарко потянуло в паху.
Нормальная реакция здорового мужского тела.
Ненормальными были только мысли Бьёрна.
Ему хотелось увидеть шрамы жены. В голове засела просто какая-то болезненная необходимость прикоснуться к ним, погладить пальцами, потрогать губами, будто они для него были сатрой, позволяющей чувствовать кайгену боль и радость своей пары, как собственную.
Бьёрн желал понять, почему она отказалась убрать их. Что её остановило? Ведь видел же, что хотела стать прежней, когда потрясённо вертела у него перед носом свой исцелённой рукой!
Духи Ирридэль вкрадчиво нашёптывали ему на ухо: «Она тебя пожалела», и Бьёрн невольно задерживал дыхание, потому что сердце начинало биться в груди сильнее.
Был ли её поступок продиктован жалостью, а может, великодушием, оэн наверняка не знал. Но и то, и другое открывало ему девушку совершенно с иной стороны.
В ней не было подлости, фальши и лицемерия. Все её
Бьёрн помнил застывшую в её глазах муку и боль, когда она швырнула ему под ноги окровавленный нож во дворце Эринеи. И эта же боль звучала в её голосе сегодня, на берегу Ирридэль, вместе с обещанием не простить и не забыть...
У оэна не было доказательств собственной невиновности - только слова, которым девушка не верила, но именно сейчас ему отчаянно захотелось, чтобы она поняла - он не лжёт и всегда честен в любых своих поступках.
Дыхание эринейки стало ровным и глубоким, свидетельствуя о том, что она уснула, и Бьёрн осторожно повернул голову, изучая её лицо.
Во сне она казалась беззащитной и хрупкой. С этой своей по-детски пухлой нижней губой, короткими волосами и длинными густыми ресницами.
Бьёрн тут же нахмурился, вспомнив о мудрёных печатях у неё на руках.
Дурацкий план Горда с треском провалился и сейчас подвергал девчонку невероятной опасности. Ведь у неё теперь не было магии, чтобы дать отпор серьёзному противнику.
С этим надо было что-то делать. А ещё следовало разобраться с вредителями в собственном доме. И чем быстрее, тем лучше.
Бесшумно поднявшись с кровати, Бьёрн подбросил в камин дров. А уже собираясь уйти, запнулся, увязнув ногой в обрывках женского платья, валяющегося на полу.
Медленно подняв то, что осталось от красивого наряда, мужчина тяжело вздохнул.
И почему бабам обязательно надо всё усложнять? Нет, чтобы надеть на себя что-нибудь такое же простое и легко снимающееся как рубаха, так им наряды на завязках подавай, которые полдня распутывать надо!
В Заозерье, конечно, не поймут, если Бьёрн заявится к ним среди ночи. Но зато утром жена мозг сломает, пытаясь понять, как порванное платье снова оказалось целым.
Коротко усмехнувшись, оэн бросил насмешливый взгляд на магичку и, быстро выйдя из спальни, запер дверь на замок.
Бьёрн спустился по лестнице и сразу же обнаружил внизу меряющего шагами коридор Идена. Брат резко вскинул голову и во взгляде его застыли смятение и тревога.
– Как она?..
Необъяснимое раздражение острым когтём царапнуло где-то внутри, и Бьёрн, заталкивая его подальше, угрюмо буркнул:
– Спит.
– Она рассказала, кто принёс ей туфли?
Досадно морщась, Бьёрн мотнул головой.
– Без неё выясню. Мать где? У себя?
– Нет. На кухне сидит, - сообщил Иден.
– Ты же её знаешь: она спать не ляжет, пока не будет знать, что у нас всё хорошо. Ты бы сходил, успокоил её.
Вообще-то Бьёрн собирался это сделать и без подсказки брата, но Иден всегда опережал события, и сердиться на него за это никогда не получалось.