По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там...
Шрифт:
– Прошу вашего внимания, джентльмены!
Изабель развернула его тогда вместе с коляской в сторону центральной части большого помещения, треть из которого занимал тот самый эркер с деревянными скамейками-подоконниками под окнами (которые, к слову, так просто не отдерёшь от стен и пола без вспомогательных инструментов). Большая часть увиденных Кеном столов для игр – тех, что располагались ровными рядами вдоль обеих стен – были намертво вмонтированы ножками в прочный деревянный пол. К его немалому удивлению, тут даже имелся длинный мягкий диван и несколько кресел прямо по центру комнаты и аккурат напротив противоположного от эркера стеклянного окна, принадлежавшего пункту наблюдения
Второе, на что Кен обратил своё относительно восстановившееся внимание, так это на стоящую на своём дневном посту парочку санитаров в служебной форме, но без халатов. Видимо, халаты всё же сковывали в определённых ситуациях движения и могли мешать кого-то валить на пол и выкручивать особо буйным за спину руки.
Сами же санитары по своим габаритам нисколько не уступали уже знакомым Вударду Аарону и Роджеру. Причём один из них опять оказался темнокожим негром под два метра ростом с довольно сбитой, а не только упитанной комплекцией. Оба были одеты в светло-серую форму из тщательно выглаженных брюк и рубашек, с именными беджиками на нагрудных кармашках. И у обоих на специальных поясах были прикреплены небольшие резиновые дубинки и скорей всего даже шокеры. Разглядеть всё их профессиональное вооружение с такого большого расстояния Кен не сумел, хотя и понимал, что это нужно будет сделать в любом случае, когда для этого представится подходящая возможность.
– Хочу вам представить нашего нового пациента мистера Кеннета Вударда! С этого дня он станет не только чьим-то новым соседом по общей палате, но и, возможно, даже будущим товарищем по настольным играм для многих из вас.
Это ведь была шутка, да?
– Давайте все дружно поприветствуем мистера Вударда.
Нет. Это была не шутка, поскольку большая часть пациентов, на которых Кен в жизни до этого никогда бы добровольно не взглянул, теперь поднимала руки (или не поднимала) и рассинхронным хором в разнобой произносила с трудом различимую фразу:
– …Иеет истер Удад. – хотя кто-то и пытался выговорить её чётко, как и полагается.
Как бы там ни было, но от столь дружного приветствия, исходившего от людей с максимально расшатанной психикой, даже находясь в столь подавленном транквилизаторами состоянии, Кен испытал далеко неприятную по ощущениям реакцию. После чего не смог не пройтись по некоторым лицам более-менее «изучающим» взглядом, убеждаясь уже окончательно, что здесь ему определённо нечего было делать. Это не те соседи, с которыми можно было бы играть в детский покер и травить по ходу армейские байки. Потому что большинство местных пациентов находилось тут, как правило, по собственной воле и проходило добровольное, а не принудительное лечение. Впрочем, как и соответствовало по своему поведению тем диагнозам, которые были прописаны кривым подчерком Хардинга в их больничных картах.
Кен нисколько не удивится тому, что и здесь все они разделялись на острых и хроников. И это была далеко не литературная метафора или приём. Острые – те, кто передвигался ещё пока самостоятельно и проявлял к окружающему миру хоть какой-то относительно живой интерес. Хроники – скорей всего те самые овощи (или уже на грани вегетативного состояния пациенты), чьё давно уже неактивное существование в данной действительности зависело от ядрёных доз соответствующих препаратов.
Вот уж никогда в жизни Вудард не поверил бы, что лично с этим столкнётся и увидит нечто подобное собственными глазами, после чего начнёт сопоставлять, сравнивать и делать на этом какие-то там логические выводы. Пусть и не сразу.
Сейчас он всё равно мало что запоминал из увиденного. Только если что-то и в самом деле имело хоть какое-то
Кен пытался, напрягал память, но… у него ничего не выходило. По крайней мере, пока не выходило. В том числе и с другим возможным хроником, сидевшим, правда, в обычном кресле недалеко от центрального дивана, но едва ли ожидавшего, когда наконец-то включат подвешенный под потолком телевизор. Потому что, как Вударду тогда показалось, он смотрел со многими в сторону Кеннета, но… ничего не произносил. Просто смотрел. Исподлобья. Правда совершенно бесчувственным или, точнее, ничего не выражающим взглядом. Почти слепым, но… Не до конца слепым (или вроде как невидящим). Потому что, кто бы и что бы сейчас не сказал на его счёт, но он смотрел в эти минуты прямо на Кена.
Мужчина лет под пятьдесят (хотя, возможно, и намного моложе), с прямыми когда-то тёмно-каштановыми волосами и с лепным крупноватым носом, характерным для представителей семитских кровей, хотя остальные черты, как и светлая из-за долгого пребывания в закрытых помещениях кожа, имели ярко выраженное европеоидное происхождение. Не исключено, что ещё лет десять назад он выглядел вполне недурственно и имел определённый интерес у слабого пола. Но не теперь, не здесь и не сейчас, сильно исхудав, но едва ли при этом растеряв былую физическую силу.
К тому же, Кен никогда не ошибался, когда замечал подобные взгляды у подобных людей. Они чем-то синхронизировали со взглядом Николаса Хардинга и его двойника из Остиума.
– Это Валет Пик. Хотя на самом деле его зовут Дункан или мистер Блейк, но все мы его называем Валетом или чаще Блэк Джеком. Жуткий тип, если уж говорить начистоту…
У Кена не получилось быстро развернуть лицо к неожиданно подсевшему к нему справа местному острому пациенту. Почему острому? Да потому что только острые могли тут быть настолько энергичными и наиболее разговорчивыми.
Он даже не заметил, когда именно сестра Изабель от него отошла и временно оставила его наедине с самим собой. Точнее, наедине с крутящимися поблизости психами.
Весёлая компания, ничего не скажешь. Притом, что он прикован руками к кожаному поясу и находится под воздействием мощных подавляющих волю, тело и сознание нейролептиков.
Кену всё же удалось скосить взгляд на незваного гостя, коим оказался довольно молодой для местного контингента мужчина с крупным тёмным ртом, прямым острым, но с широкими ноздрями носом и такой же неестественно бледной кожей, как и у большинства присутствующих пациентов. Тёмно-каштановые волосы коротко острижены, правда, не под ноль, да и на висках уже прорежены весьма заметной проседью. Здесь, наверное, у всех без исключения есть седые волосы (не забывая про охранников и санитаров), даже у самых-самых молодых, и у Кена, скорей всего, теперь тоже.