По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там...
Шрифт:
Вот только разница между ними и Вудардом была слишком существенной, представляя из себя огромнейшую пропасть, в буквальном смысле этого слова. Он здесь находился не по своей воле, и он не был, в отличие от них всех, законченным психом.
3.15
– Ну, что, Кен. Как тебе первый день в нашей клинике? Достаточно отрезвляет, да?
– Не то слово… - правда, улыбаться в ответ Хардингу совершенно не тянуло.
Но, зато за несколько часов, проведённых внутри воистину элитной психиатрической клиники закрытого типа, Вударду удалось почти наполовину прийти в себя и в каком-то смысле немного оклематься. У него вот даже получалось теперь разговаривать. Хотя, на деле, он старался демонстрировать возвращающуюся ему активность
Поэтому он и ждал. Терпеливо ждал. И, в главную очередь, когда действие лекарства начнёт сходить на нет. Но при этом стараясь не подавать виду, как же ему хочется разбить ближайшим санитаром одно из ближайших к нему окон.
Хотя время, да, тянулось как-то невообразимо долго. И, скорей всего, всё из-за того же лекарства. Но что ему ещё оставалось делать? Незаметно напрягать мышцы (точнее, пытаться поначалу их напрягать), чтобы разогнать по крови хоть немного адреналина. Лишь бы не переусердствовать, чтобы не заметили другие. Но обязательно это делать и не останавливаться. Ведь главный признак присутствия адреналина в крови – это характерное жжение в мышцах при долгом и сильном напряжении. И чем больше он спровоцирует его выброса, тем быстрее тот вытеснит из тела эту грёбаную дрянь. И, похоже, это действительно помогало. Правда, не быстро.
К тому же, он понятия не имел, каким его поведут на назначенный доктором Хардингом их самый первый официальный приём. Снова обколют, или, наоборот, дадут протрезветь куда больше, чем просто наполовину?
Правда, его не повели, а повезли всё на том же кресле. А перед этим проверили оба наруча на его запястьях и крепость цепей, пристёгнутых к кожаному поясу на талии Вударда.
Его вкатили в грузовой лифт, миновав после общей комнаты «отдыха» небольшой пролёт коридора с несколькими дверьми в служебные помещения. Он пытался найти где-нибудь не стенке план первого этажа, чтобы по нему определить все имеющиеся из здания выходы, но, увы, в том месте, где они успели до этого побывать, ничего такого на его глаза не попадалось. Хотя он и знал, что такие вещи здесь должны присутствовать вместе с противопожарными щитами. Но, уже, судя по увиденным Кеном «кусочкам» внутренних помещений основного здания, оно явно было немаленьким, и тот коридор, в который его вывезли, не заканчивался раздвижными дверьми в лифтовые шахты, а простирался далеко вперёд на добрых тридцать ярдов, где даже не было ни единого намёка на окно или двери с выходом на улицу. Зато сплошная раздражающая глаз бледно-зелёная (или оливкового цвета) краска с коричневой и жёлтой плиткой на полу в виде шахматной шашечки, но в ромбовидном порядке. Хоть какое-то разнообразие.
Потом они попали то ли на второй, то ли третий этаж, так как поднимались совсем недолго. Здесь тоже находился похожий коридор, но цвет стен, благодаря рельефной штукатурке и светло-бежевому оттенку краски выглядел не таким удручающим. Да и вместо плитки на полу красовался более весёлый линолеум из абстрактного рисунка почти с объёмным эффектом. Наверное, многие пациенты его до смерти боятся, потому что он и правду выглядел едва не живым и то по большей части из-за действия лекарства, которое влияло в том число и на зрение.
Двери неизвестных комнат здесь выглядели куда солидней и не закрашивались каждый божий год новым слоем глянцевой краски какого-нибудь стандартного красно-коричневого цвета (вроде как под дерево). Потому что они были сделаны из специальных металлопластиковых панелей с красивой обивкой из кожзаменителя. И то, что это были административные кабинеты клиники, Кен догадался даже без подсказок в виде соответствующих на них табличек с обязательными надписями и именами.
По сути, это был один из нескольких здесь рабочих кабинетов доктора Хардинга, если не считать его отдельных приёмных,
Кроме однотонных обоев желтовато-кремового оттенка, тут в излишке хватало и деревянных панелей. И это не говоря про настоящий камин, который выглядел новеньким и отполированным, как и большая часть присутствующей здесь мебели, с прочими милыми безделушками, делающими подобные помещения вроде как обжитыми и притягательно уютными. Если бы Кен не знал, чей это кабинет, и если бы сам его хозяин не восседал сейчас за своим огромным столом-жертвенником подобно местному феодалу и правителю (разве что в белом больничном халате поверх идеально отутюженной сорочки с атласным темно-бордовым галстуком), возможно, и восприятие данного места было бы совершенно иным.
Но Кеннет увидел и испытал от увиденного то, что теперь невозможно было перебить чем-то другим в самое ближайшее время. Он догадался, кому принадлежало это логово. И что никто другой в этом мире (как и ни в каком-нибудь параллельном), не имел ни малейшего права заходить сюда без прямого разрешения его истинного хозяина. Впрочем, как и прикасаться или куда-то передвигать находившиеся тут вещи и мебель.
Настоящая обитель – основа всех основ или даже главный источник существования истинного зла. Местного зла. И Кен его чувствовал. Буквально. Кожей, вставшими дыбом по всему телу волосками и теми же расползшимися по спине, затылку и рукам, будто мелкими и даже пульсирующими волдырями, мурашками.
Он его почувствовал ещё до того, как один из приставленных к нему здоровенных санитаров, вкатил Вударда в кабинет доктора Хардинга. До того, как Кен увидел Николаса за его рабочим столом, восседающего в кожаном офисном кресле с высокой спинкой, как на каком-нибудь царском троне, и с невозмутимым видом преспокойно что-то пишущего правильным захватом (буквально аристократическим) пальцев правой руки красивой ручкой Паркер. Ник не сразу поднял глаза от своего крайне увлекательного занятия и не сразу посмотрел на Кеннета. Казалось, он и в самом деле не то что не видел, но и не ничего слышал из того, что происходило у него в кабинете всего в нескольких ярдах от его жертвенного алтаря.
Коляску с Вудардом зафиксировали где-то в двух футах от его рабочего стола Хардинга. Там же его и оставили, пока пришедшие с ним в качестве личного конвоя санитары, занимали стратегические места у входа в кабинет. Значит, Ник прекрасно всё понимал, предвидел и заранее подстраховывался. Кен даже нисколько не удивится, если узнает, что где-то в недрах этого массивного жертвенника цвета тёмно-красной вишни были припрятаны шприцы со спасительным зельем. Да, с почти волшебным зельем-снадобьем.
– Ну, что, Кен. Как тебе первый день в нашей клинике? Достаточно отрезвляет, да? – и, конечно же, Хардинг заговорил не сразу, как и не сразу отложил ручку, и не сразу после этого взглянул в лицо терпеливо ждущего Вударда. Но это всё-таки произошло. Потому что, рано или поздно, а должно было случиться. Прямо как в пресловутых законах Мёрфи.
– Не то слово… - Кен не смог не ответить. Тем более, ему нужно было показать, что он вроде как присутствует в окружающей его реальности и уже частично (хотя и не полностью) избавился от воздействия утренних лекарств. – Я бы даже сказал… недурно так… прочищает… И… не только мозги…