По ту сторону врат

Вандерер Тим

Я понимающе закивал головой.

– У нас, у людей считаются самыми лучшими три запаха – запах свежего хлеба, свежескошенной травы и свежесваренного кофе.

– М-да? Не знаю, не знаю. Эльфы хлеб тоже не едят…

Глава 6: Баба-яга

Ужин состоялся в сумерках. Три эльфа, провожавшие меня от Врат вернулись, и вернулись не с пустыми руками. В корзинах они принесли картофель и мясо, всевозможные фрукты и овощи. На поляне было отведено специальное место для костра, выложенное плитами из плоского, серого песчаника. В мгновение ока, эльфы разожгли жаркий

огонь, а затем принялись кухарничать. Линдор пояснил, что мясо они едят редко, и в основном в вареном виде. Делать шашлык они решились только ради меня. На гарнир к горячему, истекающему жиром мясу на деревянных шампурах, прилагалась печеная картошка. На десерт – яблоки, персики и ягоды. Запивать еду полагалось молодым виноградным вином, прямо из оплетенных бутылей. Вилки и ложки у эльфов имелись, а вот стаканы среди сервировки отчего-то не наблюдались. Были одна-две деревянные чаши, и те оказались заняты свежими ягодами.

Нас никто не торопил, и поэтому ужинать мы закончили поздно. Эльфы ели мало, ну, а я, стараясь компенсировать скудный обед, наедался от пуза. Не забывая, конечно, отдавать должное отличному молодому вину. Только обильная, жирная еда не позволила мне упиться тогда вином в хлам. Лишь когда над головой, в чернильном небе, с перевязью Млечного пути, уже вовсю искрились звезды, я выполз из-за стола, перебираясь поближе к огню. Легкое вино оказалось донельзя коварным – голова оставалась ясной, а вот ноги отказывались передвигаться. Дневная духота неотвратимо и благостно сменялась на прохладу ночи. Армады цикады вокруг издавали истошное стрекотание, стараясь, перещеголять друг друга. Я в самом благостном настроении возлежал у догорающего костра, слушая ночь, когда из темноты беззвучно возник Линдор.

– Нам пора идти! – позвал он меня.

Куда идти? За плотным ужином и расслабляющим вином, я и забыл про испытание местной сывороткой правды. Алкоголь притупил чувство страха, тревога снедаемая днем сменилась бравадой. Поддерживаемый под руку эльфом, я дал себя привести к дольмену. Тем временем, ночной лес вокруг жил своей жизнью, непонятной и таинственной. Множество грибов тускло фосфоресцировали в траве, бросая призрачный свет на стволы и ветви деревьев. Роящиеся светляки яркими звездами вились над высокой травой, среди листьев то и дело, вспугивая неведомых существ, чьи глаза ярко зелеными всполохами мелькали во мраке. Нетопыри совсем никого не боялись – то и дело падали с неба, чтобы вспорхнув перед лицом, вновь исчезнуть во тьме. То слева, то справа, раздавался тонкий, звонкий, словно колокольцы, смех, что-то тяжелое ворочалось, хрипело и кашляло в далеких кустах. Линдор на богатую ночную жизнь леса не обращал ни малейшего внимания. Он сосредоточенно и целенаправленно вел и вел меня вперед. Дольмен в призрачной флуоресцентной иллюминации подлеска найти получилось без труда. С этим справился бы и я, без проводника. Линдор ткнул пальцами в сторону круглой дыры – входа.

– Тебе придется пролезть внутрь… Главное ничему не удивляйся и ничего не бойся!

Не очень обнадеживало такое напутствие. Опустившись на колени, я почувствовал, как хмель вместе с бесшабашной удалью покидает меня. Внезапно промозглая сырость пробрала меня, запахло свежевскопанной землей и тленом. Коротко выругавшись, я осторожно полез в дыру. Внутри, как и предполагалось, царил кромешный мрак. Ощупывая руками перед собой, я прополз пару метров. И чего я здесь делаю? Пальцы нащупали какой-то гладкий, длинный, изогнутый предмет. Палка? Нет, не похоже. С проклятье я отбросил в сторону кость, принятую за деревяшку. Кажется, это было ребро.

– Кто тут? Чую, чую, человечьим духом запахло! Живые пожаловали!

Невозможно описать,

как я испугался. Голос – старческий, дребезжащий, раздался передо мной в пустоте, а вслед за этим тьма, окружившая меня, отступила. Вместо пустой, камеры дольмена, в которой кажется едва – едва можно развернуться, я оказался в просторной, комнате заставленной многочисленными вещами. Здесь была и огромная печь, и стол с лавками, и огромная ступа, и широкая лежанка… Многочисленные свечи по углам комнаты, на полках по стенам, на печи давали достаточно света, что бы разглядеть ту, что возлежала на деревянном ложе и чей голос так меня напугал.

Я увидел самую уродливую из старух. Высокая, худая, костлявая, одетая в длиннополую рубаху без пояска, она лежала неподвижно, водя из стороны в сторону своим крючковатым носом, синюшного цвета. Кажется, ведьма меня не видела. Глаза ее, налитые кровью, слепо шарили вокруг. Волосы ее, длинными, нечесаными космами падали на плечи. Зубов во рту было немного, и все железные. Шамкая бескровными губами, блестя зубом и морща лицо, старуха вновь запричитала:

– Отзовись немедленно. Я чую тебя! Знаю, что Семеном тебя зовут, добрый молодец, но не знаю, зачем пожаловал. Что надобно?

Я медленно пятился назад, к печи, пытаясь совладать с голосом.

– Это… как его… Я пришел… Линдор сказал мне, бабушка.

Бабушка медленно села в постели. С ужасом я заметил, что одной ноги у страшной старухи не было, вместо нее оказался костяной протез в виде трехпалой птичьей ноги. Хуже этого оказалось то, что в глубоком вырезе рубахи кроме свисавших до пупа грудей, я увидел, как торчат из-под пергаментной кожи, молочно белея, ключица и два ребра.

– Зови меня не бабушкой, а Ягой Змиевной.

Баба-яга! Конечно, это была она! Как там было в сказке? "Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга – костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, нос к потолку прирос".

– Так что пришел-то, Семен? Дело пытаешь или от дела лытаешь? Что, молчишь, будто воды в рот набрал?

Острый угол печи, об который я так удачно приложился копчиком, вернул дар речи. И ни огромная змея свернувшаяся клубком в изголовье кровати ведьмы, ни безобразная карлица, с тонким, будто соломинка телом, выглядывающая из-за ножки стола, ступора, вызванного эффектным появлением сказочной ведьмой, повторно вызвать не могли.

– Я… Меня прислал Линдор. Эльф. Надо правдолюб.

Старуха мерзко хмыкнула.

– Эка тебя пробрало! Никак косноязычие не пройдет. Испужался, что в печке изжарю и до косточек обглодаю? Не поместишься – поди, в печи-то. Да, и не едала я никогда малых детей. Наговоры все это!

Я невольно икнул, понемногу приходя в себя.

– А как же сказки?

– Сказка ложь да в ней намек, добрым молодцам, понимаешь урок, – попеняла мне страшная старуха. – Детей малых в печь сажала, было дело. И то если мамки сильно просили или ребенок сильно плох был.

– Это как? – удивился я.

Старуха мертвенно зыркнула на меня своими слепыми бельмами.

– Вот дурачок! Ведьма я, ведьма. Главная над многими местными Солохами, теми, что на шабаши летают, на Лысую гору! И ведьмами зовут от того, что "ведаем" много. Вот родится ребеночек раньше срока или просто слабым, и мамки бегут, превозмогая страх, ко мне в лесную чащобу. Мол, помоги, старая! Старая и помогает. Обряд и наговоры специальные творит. Вот для обряда и месится тесто с лесными травами, в это тесто малышок заворачивается по самую макушку. А затем в теплую печь, на пару минут, пока заклинание не скажу! Вот и всех делов! Тесто затем собаке, дите – мамке. После чего вся хворь уходит! Так что никаких пирогов с начинкой из непослушных детей Яга не ела. Никогда!