По ту сторону жизни
Шрифт:
– Ну-ну! – ухмыльнулась Ульяна и поспешила следом за мной, как и ее сестра.
Как любой нормальный человек, я начала аккуратно обходить все преграды, которые попадались на моем пути: могильные оградки, саркофаги и кусты сирени, росшие в небывалом изобилии среди могил. А мои назойливые попутчицы, тем временем, проходили сквозь эти препятствия так, словно являлись бестелесным духом или моим кошмарным сном, от которого я до сих пор не могла пробудиться.
Девочки, лучезарно улыбаясь мне, показывали все новые трюки, – они то просачивались сквозь заросли шиповника, будто утренний туман, то, взлетая над землей, висли над очередным надгробием.
«Как
– Мы не можем снять с себя то, что на нас надето! – пояснила Ульяна после того, как я в десятый раз попыталась содрать с волос эту злосчастную заколку.
– Да, в том, в чем мы покинули мир живых, мы вынуждены ходить вечно… – грустно произнесла Лина, осматривая с укоризной свое розовое платье. – А ведь у нас было столько разных платьев в гардеробе! Всех цветов радуги! – похвасталась она с благоговейным придыханием.
Ульяна равнодушно махнула рукой и добавила к словам сестры:
– А меня бесили эти платья, сколько раз я просила мать купить мне комбинезон или спортивный костюм!
Просочившись сквозь полуразрушенный каменный склеп, мы очутились у приземистой кирпичной стены, которая огораживала всю территорию кладбища, образуя огромный неровный квадрат. Высокие кованые ворота виднелись в пятидесяти метрах от меня, и можно было выйти через них, но я посчитала нужным не терять драгоценное время. Ограда была невысока, перелезть через нее было секундным делом, к тому же, мне хотелось поскорее удрать отсюда. Сравнительно недалеко от кладбища я увидела череду панельных многоэтажек светло-голубого цвета, а чуть дальше, – высокую белую церковь, украшенную золотыми куполами. В башне я заметила звонаря в монашеском одеянии: он виртуозно управлялся сразу с несколькими колоколами, оглушая округу звонкой музыкой. Жизнь кипит совсем рядом, стоит лишь перескочить через эту небольшую изгородь и пройти еще пятьсот метров, не больше, а там, глядишь, и закончится этот странный сон.
Я приподняла подол своего длинного платья и завязала его в узел, потом положила ладони на вершину каменной стены и приподнялась, чтобы взобраться на нее. На сей раз, мои руки не просочились сквозь препятствие! Наверняка, хороший знак! Девочки не последовали моему примеру: они остались стоять позади меня и с увлечением наблюдали за моими действиями. Вскарабкавшись без особого труда на ограду я, развязав узел на платье, с радостью хлопнула в ладоши и, кивнув на прощание девочкам, приготовилась спрыгнуть на дорогу, ведущую прямо в город. Но каково же было мое удивление, когда вместо того, чтобы по законам всемирного тяготения меня опустило на землю, я, сколько не спрыгивала, продолжала стоять на этом злополучном заборчике!.. Словно меня приклеили к нему! Какая-то невидимая стена мешала мне покинуть пределы этого кладбища.
Близняшки, прыснув от смеха, тыкали на меня пальцами и о чем-то перешептывались между собой. Я, обессилев от безуспешных попыток улизнуть отсюда, присела на ограду и свесила ноги вниз. Опустив голову на грудь, я начала плакать, но… сколько я не хныкала, слезы так и не покатились из моих глаз.
– Эта кладбищенская стена и есть та четко очерченная граница, пределы которой мы не можем покинуть, – услышала я старческий голос где-то совсем близко от себя.
Я подняла голову и прямо перед собой увидела пожилую женщину лет восьмидесяти. На ней было надето коричневое драповое пальто с меховым темно-бежевым воротником, изъеденным молью и черный берет, из-под которого торчали короткие седые локоны. Она была слегка полноватой, низкорослой, с выпученными карими глазами и широким немного кривым ртом. Я от удивления вскинула брови, заметив, что женщина одета не по сезону.
– В чем помер, в том и будешь ходить на том свете… – словно прочитав мои мысли, ответила старушка. – Меня зовут Анна Павловна, кстати, – добавила она и протянула мне приветливо руку.
– Зато зимой вы не замерзнете, как мы! – оглядев свое легкое платьице, сказала рассудительно Ульяна.
– Вы находитесь здесь уже два дня и до сих пор не уяснили, что вам не страшен ни холод, ни зной, ни дождь, ни снег? – качнув седой головой, произнесла старушка.
– Да нет, мы уже это поняли… просто забыли! – начала оправдываться
Ульяна, растерянно глянув на сестру.
– А как же тебя зовут? – обратилась ко мне Анна Павловна.
Я молча развела руками и грустно вздохнула.
– Она не помнит своего имени! – ответила вместо меня Лина.
– Это очень странно… – проговорила Анна Павловна, с удивлением уставившись на меня. – Впервые за пятьдесят лет вижу такое! Хотя… – она вдруг радостно хлопнула в ладоши, давая понять, что ее осенила гениальная идея. – Мы же можем найти твою могилу и тогда узнаем твое имя! Будем искать свежие захоронения, возможно, тебе и памятник уже поставили? Тогда мы узнаем тебя по фотографии, ведь должна же быть фотография! А? Как я придумала? – ожидая похвалы в свой адрес, воодушевленно спросила Анна Павловна, глядя на нас.
– Хорошо придумано! – заголосили девочки.
Я, тем временем, спустилась с кирпичной ограды на землю и в раздумьях почесала лоб. Что же, если мне еще долго не пробудиться от моего странного чрезмерно затянувшегося сна, почему бы и не поискать свою могилу? И даже если я найду ее, это ведь все не взаправду. Это всего лишь сон, не более того и на самом деле никакой могилы нет, ведь я живее всех живых и это факт! А девочки и Анна Павловна, – плод моего сонного воображения, явившегося мне по ошибке в Царстве Морфея.
И я, скрестив руки на груди, поспешила со своими новоявленными друзьями на поиски собственной могилы.
Старая часть кладбища, на которой находились самые древние захоронения, была довольно запущена, все кресты и памятники покрылись мхом и обросли плющом. Среди каменных саркофагов буйно зеленели густые поросли дикой сливы, придавая этому месту жуткий вид. Многие могилы были украшены мраморными, бронзовыми или гранитными символами внезапно оборванной жизни – обрубленным деревом, сломанной розой, угасшим факелом, а также напоминанием о быстротечности времени – песочными часами.